Том Вулф - Голос крови Страница 11

Но в эту минуту высшее полицейское начальство такие тонкости не заботят. Все равно, сухоход это или мокроход, кубинский нелегал или заблудившийся монгол. Все, что их сейчас волнует, – это снять парня с мачты и восстановить нормальное движение на эстакаде.

Сержант отворачивается и останавливает взгляд на воображаемой точке в небольшом отдалении. И застывает, кажется, навечно.

– Ладно, – говорит он наконец, снова глядя на Нестора. – Как думаешь, Камачо, сможешь влезть на мачту? Этот парень не говорит по-английски. Но ты сможешь ему объяснить. Скажи, что мы не собираемся его арестовывать и отсылать обратно на Кубу. Просто хотим снять его оттуда, пока он не свалился и не сломал себе шею… или не вскипятил нам мозг.

Все это чистая правда. В Управлении копов прямо инструктируют не соваться в дела с нелегалами. Это забота федерального правительства, Иммиграционной и таможенной полиции, ФБР и береговой охраны. Но у Нестора Камачо теперь забота своя, и даже не одна: забраться на семидесятифутовую мачту… и уговорить какого-то щуплого и насмерть перепуганного кубинского беднягу спуститься с этой треклятой мачты вместе с ним.

– Ну, сможешь, Камачо?

Честными ответами были бы «нет» и «нет». Но единственно возможными – «да» и «да». Просто немыслимо сейчас ответить: «Ну, сказать по совести, сарж, я практически не говорю по-испански – уж точно не смогу никого ни от чего отговорить». Нестор – типичный кубинский иммигрант второго поколения. Он понимает испанский, поскольку родители дома всегда говорили только по-испански. Но в школе, несмотря на все толки о двуязычии, почти все говорят по-английски. Испаноязычных радиостанций и телеканалов больше, чем англоязычных, но на англоязычных самые лучшие передачи. Лучшие фильмы, блоги (и порно в Интернете), видеоигры, самая забойная музыка, свежие фишки для айфонов, блэкберри, андроидов, компов – все это появляется на английском. И очень скоро ты чувствуешь себя ущербным… в большом мире… если не знаешь английского, не говоришь и не думаешь по-английски, то есть не владеешь разговорным языком наравне с любым англо. Не успеваешь заметить – это понимаешь всегда внезапно – и ты утратил любой испанский сложнее того, что в учебнике для шестого класса. Такие мысли проносятся в голове Нестора. Но как такое объяснить этим американос? Гнилые отговорки – более того, трусливые! Наверное, просто кишка тонка для такой работенки. И разве можно сказать: «Ой, не знаю, смогу ли я туда забраться?»

Категорически невозможно! Вариантов у Нестора было только два: исполнять и справиться… или исполнять и с треском провалиться. А тут еще сбивает с толку дикая толпа на мосту. Они его травят! С той самой секунды, как сержант с Нестором поднялись на борт шхуны, гомон толпы становится все громче, злее, истеричнее, исступленнее. То и дело до Нестора доносится:

– ¡Libertad!

– ¡Traidor!

– ¡Comemierda, hijo de puta![11]

Лишь только Нестор полезет вверх по мачте, они ему устроят – а ведь он сам кубинец! И это они обнаружат довольно быстро, еще бы! Ничего не выйдет, дело ясное! С другой стороны… Нестор секунду стоит в отупении, глядя на мачтового мужика, но уже не видя его. Будто откровение, в его голове звучит вопрос: «Что такое стыд?» Стыд – это газ, а газы рассеиваются, чего не скажешь о вышестоящих офицерах. Эти уж если вцепятся зубами, не отстанут, как бульдоги. Возможное неодобрение кучки соплеменников совсем не так пугает Нестора, как недовольство этого рыжеватого синеглазого американо, сержанта Маккоркла, который и так уже практически готов зарубить Нестору испытательный срок и обернувшись к которому Нестор отвечает:

– Смогу, сарж.

Теперь, сможет он провернуть этот трюк или нет, обратного хода не будет. Нестор мерит мачту взглядом. Откинув голову, смотрит вверх. Там… там… там в вышине – Господи! Солнце выжигает глаза, очки – не очки. С Нестора бежит пот… ветер – не ветер! Господи, как оно нестерпимо – жариться на палубе шхуны посредине бухты Бискейн. Мужик на мачте цветом, величиной и бесформенностью – точь-в-точь какашечно-бурый пластиковый мешок для мусора. Он по-прежнему вертится и раскачивается… там, в вышине. Опять протягивает руки; деталей не разглядеть, но, несомненно, пальцы опять умоляюще сложил в форме чаш. Должно быть, его крепко трясет там, на беседке: Нестор видит, как бедолага вываливается вперед, а потом откидывается обратно, будто бы перекрикиваясь с толпой на мосту. Господи, как высоко лезть до вершины! Нестор опускает взгляд, оценивая толщину мачты. В месте соединения с палубой проклятая штуковина толщиной почти с его торс. Обхватывая ее ногами, он будет карабкаться целую вечность… по дюйму, по дюйму, цепляясь, как котенок, к семидесятифутовой мачте… слишком долго и слишком унизительно, и думать нечего… Постой-ка! Веревка, линь, по которому какашечно-бурый затаскивал себя наверх, – вот он, тянется к верхушке мачты, выходя из веревочной лужицы на палубе. На другом конце веревки сам беглец, колотящийся в своей беседке о верхушку мачтового дерева.

:::::: Я забираюсь на пятнадцатиметровый канат без ног,::::: напоминает себе Нестор,::::: и я мог бы лезть и дальше, если бы у Родригеса в «Н-н-не-э-э-т!!! Вот так зал!» был потолок повыше. Но семьдесят футов… Боже!.. Нет? Вариантов не осталось.:::::: Как будто уже не сам Нестор руководит собой, а его нервная система. Не успев и вспомнить, как это делается, он подпрыгивает, хватается за линь и лезет – без помощи ног.

Помойный поток воплей и брани обрушивается на Нестора с моста. Липкая грязь! Копы собираются арестовать беднягу-беженца на верхушке мачты и отправить его обратно в лапы Кастро, и самую грязную работу поручили кубинцу, кубинцу-предателю… но никакие вопли не доходят до области рационального суждения в левом полушарии мозга Нестора, которое сосредоточилось на аудитории из одного человека – сержанта Маккоркла:::::: и прошу, Господи, взываю к тебе, не дай мне облажаться!:::::: Нестор понимает, что пролез практически полмачты перехватывая руками – все еще без помощи ног. Воздух вокруг превратился в гвалт, пышущий злобой…

Господи, руки, спина, грудь уже на пределе. Остановиться, передохнуть… но времени нет… Нестор пытается осмотреться. Его окружают облака белой холстины, корабельные паруса… Он глядит вниз… не верит глазам… Палуба так далеко… наверное, одолел уже больше половины пути – футов сорок, сорок пять. Все лица внизу запрокинуты кверху, смотрят на Нестора… Какими же маленькими они кажутся… Нестор пытается разглядеть сержанта – не тот ли?.. непонятно… губы ни у кого не движутся… как будто в трансе… лица американос, американос… не сводят с него глаз. Нестор смотрит вверх… в лицо парню на мачте… грязный тюк тела свешивается из беседки, чтобы рассмотреть… парень понимает, что творится, сомнений нет – толпа на мосту… потоки грязи… прямо на Нестора Камачо!.. такая мерзость!