Высокие тополя - Василий Иванович Еловских Страница 9

знакомства они с Лизой сидели на завалинке, а на них смотрел огромный месяц. Было совсем светло. И тени, как от солнца. Сейчас ему казалось, что он встречался с Лизой только при луне. Нелепость. Почему только при луне? Но что каждый раз они просиживали до ночи — это факт. И просиживали как-то незаметно. Лиза всякий раз пугливо вскакивала со скамейки, охала и бежала к своим воротам. А у ворот непременно останавливалась, стояла некоторое время, откинув голову, закусывая губы и тяжело переводя дыхание.

Степан торопливо закурил и поправил кепку, решив идти.

— Хо, старый знакомый! — закричал откуда-то появившийся рыжий парень, с которым Степан приехал в город. — Почему такой убийственно скучный вид. Кругом столько красивых девичьих мордашек. И совсем рядом пивной киоск. Только пиво продают теплое, дьяволы!

— Слушай, друг, кати отсюда!

— Настроение не то, понимаю, — миролюбиво проговорил парень, но тут же повысил голос: — Ты смотри у меня!..

Степан не слушал его. Он увидел Лизу и, подхватив чемодан, побежал ей навстречу. Она была без вещей и шла по площади легкой походкой отдыхающего человека.

— Не поедешь? — спросил Степан.

— Сейчас нет. Да и как бы я смогла за сутки уволиться, что ты в самом деле. От брата едва-едва убежала. Вздумал еще один сарайчик построить. Так я вроде подручного.

Он был грустен, пока она не подала ему бумажку.

— Здесь размер валенок, которые я ношу. У вас на Севере в туфлях не очень-то разгуляешься. А у меня валенок нет, и в магазинах наших почему-то не продают. Купи, только черные.

…Поезд шел все быстрее и быстрее, Степану показалось, что он увидел верхушки высоких тополей возле пятиэтажного дома. Паровоз дал прощальный гудок, и город остался позади.

ПАШКА

Осень в этот год выдалась скверная — дождливая, холодная. Сегодня днем дождь вроде бы поутих, а под вечер опять разошелся. И был он какой-то противный — частый и мелкий, как пыль.

Михаил Константинович шел с работы не спеша, подняв воротник плаща и натянув на голову кепку.

Он пересек кривую безлюдную улочку. На столбе возле склада промысловой артели ночью и днем горела одинокая лампочка. Сейчас, в вечерних сумерках, она бросала на улицу слабый синеватый свет, от которого слегка поблескивала лужа под крышей склада. Эта блестящая лужа почему-то казалась глубокой. Михаил Константинович усмехнулся и тяжелым сапогом разбил зеркальную лужу. В ней было всего несколько сантиметров глубины.

Ворота открылись без скрипа, щеколда коротко и жалобно звякнула. Отряхнув плащ и кепку, он вошел в темный дом.

— Что же это вы, хозяева, свет не зажигаете? Совсем вас размокропогодило.

— Да мне казалось, что еще светло, — послышался из кухни голос жены. — Пашка, включи-ка!

Последнюю фразу она произнесла грубовато, тоном приказа.

Из горницы выскочил мальчик и, включив свет, убежал.

— Намочило? — встревоженно спросила жена.

— Что ж поделаешь…

— Сейчас будешь ужинать?

— Да нет, дай хоть обсохнуть. Пока газеты почитаю. Какая сегодня пришла?

— Обе.

— Хорошо. Налей-ка в умывальник побольше…

Пока Михаил Константинович умывался, жена рассказывала ему, что прохудилась крыша сеней и залило пол.

«Что ж это я? Прошел и не заметил», — с удивлением подумал он.

— Я сегодня морковь сняла. Тоже намокла вся. Сейчас только капуста осталась.

— И охота тебе в такую погоду с огородом возиться?

— А кто его знает, когда вёдро-то будет.

Он прошел в горницу, взял газету и лег на диван. Сидевший у окна тощий белобрысый мальчишка взглянул на него, встал и пошел в прихожую. В руках у мальчишки была книжка «Индийские сказки».

— Рубаху зашей ему, — сказал Михаил Константинович жене. — Да, пожалуй, пора и новую купить.

— Мне уж надоело зашивать, — раздраженно ответила женщина. — Все на нем как на ножах. Где это тебя угораздило порвать?

— Не знаю, — тихо и хмуро отозвался мальчик.

— Как это ты не знаешь? Порвал и не знаешь где? Неживой, что ли? Завтра материалу куплю и сошью тебе новую рубаху. Смотри, чтоб берег.

Ярко светила матовая лампочка под красным матерчатым абажуром. За окном протяжно и жалобно свистел ветер, и капли дождя постукивали в стекла. По стеклам катились маленькие бойкие ручейки. Они наскакивали одна на другую, смешивались. Их нагоняли новые ручейки, и не было им конца. Казалось, что за окном стучит, шуршит и вздыхает что-то живое, угрюмое и большое. Оттого что на улице бушевала непогода, в доме было так уютно.

Михаил Константинович на минуту оторвался от газеты: по радио передавали грустную мелодию Чайковского. У двери что-то шебаршило. Неожиданно раздался голос жены:

— Ты куда?

— На улицу. Похожу…

— Какая улица в такую погоду? Учи уроки.

— Я выучил.

— Еще раз повтори.

— Хорошо, — согласился мальчик. Послышался монотонный мальчишеский говорок. Пашка читал вслух учебник.

— Сядь нормально, не кособенься, — снова раздался недовольный голос жены.

«Пилит и пилит без конца мальчонку», — подумал Михаил Константинович и, поднявшись с дивана, сказал:

— Что это за шум у вас?

— Да так, ничего, — отозвалась жена.

Она сидела у печки и, низко нагнувшись, пришивала пуговицы к пальто. В ее фигуре и движениях чувствовалась усталость. Мальчик склонился над столом, поставив локти на клеенку. Вот он, услышав шаги Михаила Константиновича, поднял голову, посмотрел на него и чуть-чуть подался назад. Боже, что это были за глаза! Испуганные, виноватые, глаза бездомной загнанной собаки. Он присматривался к движению губ и бровей мужчины, к каждой черточке его лица. В глазах мальчика были недоверие и ожидание. Михаил Константинович снова сел на диван, но читать больше не хотелось.

Закрыв лицо руками, Михаил Константинович думал. Он думал, что еще никто никогда не смотрел на него так недоверчиво, как этот маленький человек. Он всегда был уверен, что достоин доверия. А так ли? Если бы это были глаза взрослого, им можно было бы и не поверить. Ребенок же искренен, он весь на виду.

«Так нельзя, — подумал Михаил Константинович. — Все должно быть по-другому. Да, по-другому…»

История его взаимоотношений с мальчиком была не так уж сложна, хотя, конечно, и не так проста.

Все началось в дни войны. Михаил Константинович уехал на фронт, оставив дома жену и маленького сына Владимира. Как водится, переписывались. Он изредка присылал понемногу денег, — где сержанту больше найти? Жена работала на заводе, в отделе технического контроля. Все шло вроде бы хорошо. Но зимой сорок пятого года он вдруг перестал получать письма. Это его огорчало, но не особенно удивляло: полк не стоял на