В грозу - Борис Семёнович Неводов Страница 8

очков на сидящих ткачих и, глубоко вздохнув, продолжала чтение. Читала она, не задерживаясь на запятых, одним духом. Потом, дойдя до точки, со свистом вбирала воздух и снова начинала громко, выделяя первое слово. И опять, точно на салазках под гору, катилась безостановочно по страницам брошюры, постепенно снижая голос, до очередного глубокого вздоха. Иногда фраза обрывалась на полуслове, чтобы затем, после вздоха, стремительно прилепиться к следующей и утонуть в журчащем словесном потоке, усыпляющем слушательниц.

Ткачихи сидели в разных позах. Васса Хабарова облокотилась на стол и, не отрывая глаз, смотрела на Маслову. Мария Поленова, откинувшись на спинку стула, куталась в шаль; ее лихорадило, видимо простудилась на ферме. Ксаша штопала детские чулки, низко склонившись над работой. На столе горела семилинейная лампа, освещая только сидящих у стола; остальная часть избы тонула в полумраке.

«Корм рекомендуется давать разнообразный, перемежая грубые с сочными (тут последовал шумный вздох), лучше небольшими дачками, но чаще. Установлено, например, что если утром»…

Анна Степановна перевернула страницу, обвела ткачих строгим взглядом:

— Понятно? Или, может, побеседуем?

Брошюру, по которой велись занятия, Анна Степановна достала в земельном отделе во время недавней поездки в город. Покончив на базаре с покупками, держа в одной руке зимбиль, в другой — сеточку, она зашла в земельный отдел, разыскала старшего зоотехника, села напротив на стул и с таким видом, точно сообщала радостную весть, сказала:

— Слушай, товарищ старший: дай, пожалуйста совет, что делать нам, чтобы от коров молока побольше получать.

Зоотехник был занят составлением для райисполкома очередной — третьей по счету за этот месяц — докладной записки о состоянии поголовья в районе. Его злило, что вот опять засадили за скучную канцелярскую работу, а потом будут обвинять в оторванности от колхозов и не пошлют весной на областное совещание передовиков-животноводов («факт, факт не пошлют!»). Он был в плохом настроении и поэтому неодобрительно покосился на сеточку и зимбиль.

— Мне сейчас некогда, как-нибудь в другой раз…

— Дорогой мой, — Маслова положила сеточку с луком на стол, — я в двенадцати километрах живу…

— А я сейчас не могу, видите занят… Уберите сетку, — добавил он раздражительно.

— Вот ты какой, — больше удивилась, чем рассердилась Маслова и встала, — сможешь, дорогой, сможешь! — и направилась в кабинет заведующего земельным отделом. Заведующий тоже был занят, но Маслова заставила его выслушать свой рассказ: как они, ткачихи, приехали в село, как поступили на ферму и как хотелось бы им стать образцовыми доярками. Анне Степановне выдали кипу брошюр по животноводству, и зоотехник, отложив в сторону бумаги, часа полтора беседовал с нею. Расстались они по-хорошему, зоотехник написал записку колхозному агроному, поручая ему заняться с ткачихами, и обещал как-нибудь наведаться.

Агроном Николенко, совсем еще молодой, худенький паренек, охотно взялся помочь ткачихам, организовал кружок, прочел даже лекцию о разнице между интенсивным и экстенсивным животноводством, обещал продолжить занятия и в следующий раз рассказать о свойствах кормов. Но это следующее занятие так и не состоялось. Агронома то вызывали в район на совещание, посвященное подготовке к весеннему севу, то отвлекали другие дела и заботы. При встречах с Масловой он сожалеюще говорил:

— Ну, понимаете, вот… — и проводил тыльной стороной ладони себе по горлу, — обедать некогда.

Ткачихи решили заниматься самостоятельно. Николенко охотно, даже чрезвычайно охотно, дал совет, какие брошюры следует почитать, на что обратить внимание:

— Что будет непонятно, приходите, объясню.

Не все, что писалось в брошюре, было понятно. Когда применять рацион — всегда или только после отела? А чем кормить стельную корову в последние недели? И старые потомственные ткачихи, никогда не бывавшие раньше в хлеву, всю жизнь проработавшие за ткацкими станками, спорили о способе раздоя коров, о том, что охотнее поедается животными: силос или распаренная кипятком и посыпанная отрубями сечка?

— Тыкву полезно давать, — заявила Васса.

— А просо?

— От проса выкидыши случаются.

— Откуда ты знаешь?

— Читала.

Нередко они засиживались до поздна и расходились, разгоряченные спором, довольные тем, что вечер не прошел зря. Их лексикон обогатился новыми словами и выражениями: «рацион», «норма кормления», «жирность молока». Они произносили их с явным удовольствием, щеголяя одна перед другой приобретенными знаниями.

На ферме стало чище. Помещение каждое утро проветривалось, коров доярки чистили щетками и скребницами, кормили и поили в строго определенное время. Опыт других ферм, описанный в брошюрах, ткачихи добросовестно переносили на свою. Никакие доводы и убеждения других доярок не могли, казалось, поколебать их решимости. Брошюры, полученные в земельном отделе, служили щитом и оружием в возникающих спорах и недоразумениях.

— В книжках так сказано, — решительно заявляла Анна Степановна, — поумнее нас с тобой люди писали.

Постепенно ткачихи усвоили всю нехитрую премудрость ухода за коровами. Они приобрели авторитет и даже стали влиять на житейские дела. К ним по самым различным вопросам обращались за советом колхозницы: одной хотелось наведать раненого мужа, лежавшего в госпитале в Тамбове, другая советовалась, какой материал купить дочке на одеяло, немолодая вдова таинственно шушукалась стоит ли выходить замуж за колхозного сторожа: стар, а одной тоже нехорошо. Маслова выслушивала, высказывала свое мнение — как бы она сама поступила. Евдокия иногда пыталась по привычке съязвить, поднять на смех ткачих, но встречала всеобщее осуждение.

* * *

Заседание правления колхоза затянулось. Сначала докладывал Червяков:

— Поработали мы в нынешнем году не плохо, особенно женщины, а все же не так, как полагается в военное время. Подсолнух у нас не убран? Не убран. Полсотни га еще не срезано. Позор! Молотьбу не закончили, двести га еще в ометах. Ведь это наш хлеб, на трудодни его выдавать, а он — в соломе. Опять скажу про зябь. Упустили время, осенью не вспахали, нам самим весной будет трудно. Никуда, товарищи, не годится, никуда!

Он облокотился руками на стол и внушительно и долго говорил о том, какие следует организовать работы.

Потом колхозный агроном Николенко пространно излагал наметки плана весенне-полевых работ. Он увлекся и с жаром говорил о семенах и тягле, об удобрениях и ремонте плугов, о поломанных телегах, валяющихся без колес у кузницы, и составе бригад.

— Нынешняя весна будет особенная весна, товарищи. Где наши пахари, косцы, наши золотые руки? Там, на фронте. Народу стало меньше, а план сева прибавляют, да, прибавляют, — повторил он. — И тут встает вопрос — это люди. Где их взять? Предлагаю использовать эвакуированных: мы поддержали их в трудную минуту, пусть и они нам помогут. Вот товарищ Маслова, — он кивнул в сторону Анны Степановны, — ничего не скажешь худого, взялась за дело, на ферме работает. И другие помогут. Учить их надо: пахать, сеять, косить.

— Университет