Том 1. Страна счастливых - Ян Леопольдович Ларри Страница 32

Это зависит от того, что скопление атмосферного электричества способствует повышенному усвоению растениями питательных веществ из воздуха. В этой области мы уже многого добились. Когда же задача будет разрешена окончательно… Знаешь ли ты, что будет тогда?

— Гм…

— Тогда тебе уже не придется никогда в жизни работать на заводах минеральных удобрений. Эти заводы мы закроем навсегда… Поэзия это или проза?.. А пересадка?.. Однако скажи мне сначала, сколько килограммов зерна, по твоему ученому мнению, требуется для обсеменения гектара земли?

— М-м… Кажется, около 100 килограммов.

— Прекрасно. А знаешь ли ты, что в совхозах Северного Кавказа и во многих совхозах Центральночерноземной области для этой цели идет всего лишь 5 килограммов.

— То есть…

— Вот видишь, ты уже заинтересовался. Ах, Павел, как тебе не стыдно! Ведь у нас теперь почти всюду пользуются методом грядовых культур, а ты об этом как будто и не слышал. Нет, ты обязательно должен посмотреть на работу пересадочных машин. Самых умных машин, я сказала бы.

— Это… действительно интересно!

— Еще бы! Ты посмотрел бы на эти неуклюжие махины, когда они подходят к рассадникам. Огромные и неповоротливые, они осторожно вползают на зелень, бережно опускают железные руки с тысячами пальцев, выдергивают из земли рассаду, едва достигшую 15 сантиметров, и, ворча, уползают на пахоту. Здесь, так же осторожно продвигаясь вперед, они опускают ростки в пашню и присыпают их землей. Умны — непостижимо. Можешь проверять их, можешь придираться к ним. Они спокойны. На каждом квадратном метре они оставляют ровно 10 ростков. Ни больше, ни меньше. На каждом гектаре 100 000 ростков. Изумительные машины!

— Я, кажется, начинаю чувствовать к ним симпатию, — сказал Павел, — и уж, во всяком случае, при первой встрече с ними попробую взять у них несколько уроков математики.

— Не бесполезно. Тем более, что у них своя точка зрения на математику.

— Вот как!

— Этой самой математике они сейчас обучают все зерновое хозяйство. Если раньше, года три-четыре назад, рекордным урожаем пшеницы считали урожай в 4800 килограммов, то с применением пересадочных машин — рекордным урожаем называется такое арифметическое действие, когда на один гектар высевается 5 килограммов зерна, а во время уборки снимается 10 000 килограммов. Теперь прими во внимание, что опыты по сокращению вегетационного периода растений в течение уже ближайших лет позволят нам снимать не два урожая в лето, а три. Иначе говоря, один гектар будет давать 30 000 килограммов зерна. Человек тридцатых годов, собиравший с гектара советской земли не более 2000 килограммов, почувствовал бы в этих цифрах подлинную поэзию.

— Пожалуй, наши поля со временем разрешат и топливный кризис.

— А что? Если взяться за дело как следует, то зерно, как топливо, может быть большим подспорьем в энергетическом хозяйстве… Но неужели ты впервые слышишь о пересадке?

— Представь себе, что это так. Во-первых, я никогда не интересовался сельским хозяйством, а во-вторых, когда я попал на работу в один из агрогородов, то ничего этого не видел.

— Ты работал…

— В районе северных черноземов.

— Ах, так… Ну, тогда для меня все понятно[18]. И я могу в таком случае открывать для тебя Америки через каждые пять минут.

Она откинула волосы назад и, повернув регулятор пара, сказала:

— Вот так же, как ты, я относилась к сельскому хозяйству до того момента, пока не узнала его. Но стоило мне посмотреть одним только глазом на наши поля, и я стала пейзанкой.

Она вдруг рассмеялась.

— Представь себе мое удивление, когда в совхозе лекарственных трав мне предложили заняться… Ну, чем бы ты думал? Тебе никогда не догадаться. Мне предложили удобрять… воздух.

— Что-о?

— Вот так же, как у тебя, очевидно, и у меня полезли глаза на лоб. Почему же, говорю, воздух? А это, говорят мне, участок с чрезвычайно редкими нежными растениями. Мы, говорят, должны их беречь, как свои мозги. Словом, мне вручили баллоны с углекислотой и заставили выпускать ее на гряды. Оказывается, это не так уж глупо, как мне показалось сразу. Дело в том, что углекислота, вылитая на гряды, повышает процент содержания углекислоты в низших слоях воздуха и тем самым придает большую интенсивность процессам усвоения растениями солнечной энергии.

— Позволь, к чему же это делать? Стоит только удобрить землю известью и — пожалуйста — получай углекислоту в любых количествах.

— Когда же растение получает углекислоту еще раз и в другой комбинации, так ты понимаешь, надеюсь, что от этого вторичного воздействия оно становится еще крепче на ноги.

— Скажи мне, — обратился к своей собеседнице Павел, — не рекомендовал ли тебе отец — я говорю о письме — обратить меня в сельскохозяйственную веру.

Кира вспыхнула до корней волос. Закусив губу, она склонилась над конвейером, внезапно заинтересовавшись процессом работы.

— Я угадал?

— Ты хочешь знать содержание письма? — смутилась Кира.

— Да!

— Может быть… со временем… я покажу тебе…

— Что я должен сделать для того…

— Замолчи, пожалуйста! — крикнула Кира.

— Хорошо! — комически вздохнул Стельмах. — Я не буду говорить о письме. Продолжай.

Кира молчала.

— Ну, что же, — пытался вызвать ее на разговор Павел, — с тех пор, значит, ты смотришь на жизнь глазами маньяка.

— Не совсем, — неохотно ответила Кира, — но я уже и не осуждаю его. После этого урока я начала смотреть совсем иначе на людей, чем когда-то смотрела. Его увлечение, конечно, ненормально для человека нашего времени, однако таких чудаков, как я убедилась впоследствии, можно встретить на каждом шагу. Для одного весь мир заключен в химические формулы, другой бредит математикой, третьи помешаны на искусстве, ну а некоторые носятся где-то в межпланетном пространстве.

— Прекрасно, очень прекрасно! — сердито заметил Павел. — Но если ты будешь невоздержанна на язык, то я захвачу тебя в сферический гараж и сделаю звездопоклонницей.

— Что ж, может быть и твоя работа не менее интересна.

— Я думаю! — гордо сказал Павел.

* * *

Случилось так, что они встречались почти каждый день. Они вместе обедали и вечерами подолгу болтали о том, что приходило им в голову.

Кира была не только остроумной собеседницей, но и хорошим приятелем. Разносторонне образованная, она, как и большинство людей ее возраста, прекрасно знала технику, увлекалась медициной, рисовала, обладала солидными знаниями в области точных наук, была неравнодушна к поэзии.

Но, кажется, более всего она любила музыку.

Нередко после ужина они заходили в отель «Звездные пути», где остановилась Кира, открывали настежь окна, выдвигали кабинетный