Вадим Кожевников - Знакомьтесь - Балуев! Страница 29

Для наиболее впечатляющего изображения безысходного состояния человеческого духа из всех сезонов предпочтительнее осень, как официальная, всеми признанная пора увядания, длинных, сивых дождей, когда небо тускло, а от разбухших облаков цвета плесени несет затхлостью, сыростью, тиной.

Именно такая омерзительная погода — помесь дождя со снегом — властвовала сейчас над трассой строительства магистрального газопровода.

Балуев крайне оскорбительно отзывался о небе и земле, которые в эти дни как бы соприкоснулись меж собой рыхлым, водянистым туманом. Но то, что в пору осени он залез в болото, совсем не отражалось на состоянии его психики. Даже наоборот. Павел Гаврилович выглядел весьма бодрым.

— Обстановка у нас здесь самая лучшая, — потирая руки, говорил Балуев Фирсову. — Это же душевный подъем людей! Им надо пользоваться. Водолазы, они хладнокровные! Их профессия к этому обязывает. А вот вчера является Бубнов вместе со своими водяными, требует: «Давай счеты, прикинем, сколько мы с подводной стороны экономии выдадим». В проекте с учетом береговой крутизны и профиля речного дна обозначены вставки в дюкер труб соответствующей кривизны. Это штука дорогая и осложняющая протаскивание. Так вот, водолазы промыли плавный глубокий выход, прямо–таки подводное ущелье, и никаких кривых теперь не требуется. Бубнов сказал: «Вы, Павел Гаврилович, после того как протащим дюкер из первой траншеи, слейте оставшуюся воду во вторую. Знаете, почем нам кубометр воды при накачке обходится?» Видали, как человек светло мыслит! — ликовал Балуев. — И каждый с таким приходит да еще ругается, если сомневаюсь в целесообразности. Это и должно называться максимально благоприятной обстановкой для работ. И скажи: с чем мы обязаны больше считаться — с хорошим настроением людей или с плохой погодой. — Задумался, произнес задушевно: — Настроение коллектива — это же и есть главный запас скрытых мощностей!

— Все–таки, — возразил Фирсов опасливо, — плывет грунт, а плывун — стихия…

19

Виктор Зайцев организовал культпоход в районный центр на лекцию «О моральном облике советского человека».

Всего только четверо ребят откликнулись на его призыв.

Подгорная — потому, что она считала это необходимым для Пеночкиной. Сама же Зина сказала ей:

— Ну что ж, раз я такая, пожалуйста, веди.

Марченко пошел потому, что готов был следовать за Капой куда угодно.

Изольда Безуглова согласилась потому, что Зайцев попросил ее:

— Ты же мой актив, поддержи мероприятие!

Полнотелый широкобедрый мужчина зачитывал вырезки из газет, в которых были запечатлены различные факты, подтверждающие правильность его формулировок. Он сообщил, что какой–то гражданин из Зарайска нашел в кино дамскую сумочку и не присвоил ее, а передал администратору. Милиционер Каралов, увидя, как тонет школьник, не побоялся покинуть свой пост и вытащил мальчишку из воды. Гражданка Исакова взяла на воспитание девочку из детского дома и обращается с ней неплохо. А потом много говорил про воров, которые раскаялись и стали работать, как все люди. Лектор отвечал только на вопросы, которые задавали в письменной форме.

Зина Пеночкина долго писала лектору записку, но у нее все не получалось, и она разорвала записку.

После того как лектор ответил на записки, которые он считал благоразумными, он сам задал присутствующим вопрос: как ближе пройти к Дому приезжих, собрал газетные вырезки в портфель и удалился с озабоченным выражением лица, подрагивая полными, как ягодицы младенца, щеками.

Марченко предложил пойти поужинать в столовую–ресторан. Пеночкина воскликнула с отвращением:

— Нет, туда ни за что!

Капа заявила гордо:

— Я матери отослала почти всю получку, а на чужие не желаю питаться.

Изольда предложила:

— Я могу одолжить, пожалуйста.

Зайцев сказал, что на ночь много есть вредно.

— Ты правильник! — рассердился Марченко.

— Просто я считаю, каждый человек обязан продлевать свою жизнь, — сказал Зайцев, — и при коммунизме вполне нормально будет жить до ста пятидесяти.

— Подумаешь! — воскликнула Зина. — Разведут стариков, тоже мне достижение!

— У Гомера, — сухо произнес Зайцев, — есть описание, как старик перепрыгивал через лошадь с помощью копья.

— Может, он какой–нибудь бывший чемпион был. А конь не настоящий, а пони. Писатели всегда чего–нибудь преувеличивают.

— Классики не искажают фактов.

— Но он же слепой был, как же он это увидел?

— Он ослеп потом и в зрелом возрасте пользовался старым материалом действительности, который запомнил, когда был зрячим.

— Витька! — расхохоталась Пеночкина. — Ты прямо вроде патефона, по голосу с этим лектором одинаковый.

Зайцев обиделся и смолк.

Марченко произнес задумчиво:

— Конечно, выучиться вежливости и стать вроде Шпаковского можно. Но разве только с этим в коммунизм принимать будут?

— А ты какой показатель считаешь главным? — поинтересовалась Капа.

— Геройство, — угрюмо объявил Марченко.

— А умереть вовсе не страшно, если это для других надо, — заявила Пеночкина.

— Нет, страшно, — сказала Изольда.

Зайцев испугался за Безуглову и, чтобы пресечь разговор на эту тему, сказал:

— Для меня самый главный показатель — это готовность человека целиком отдать себя служению родине!

— Ты, Витька, всегда так говоришь, будто ты один за Советскую власть! — сердито упрекнул Марченко.

— А мне нравится, когда люди говорят возвышенно, — заступилась Подгорная. — И нечего нам стесняться возвышенного.

— Я считаю, Виктор прав, — вмешалась Изольда. — Каждый должен гореть на работе, все равно как первый спутник, который сгорел на работе для всего человечества.

— Красиво выражаешься, — подзадорил Марченко. — Вроде Виктора.

— Красиво сказать легче, — тихо произнесла Изольда, — просто говорить — самое трудное.

— А отчего у тебя всегда глаза такие душераздирающие?

— Не знаю.

— Вот! — задорно объявил Марченко. — Смотрю я на тебя и на Капитолину и не знаю, в какую из вас в первую очередь надо влюбиться.

— Можешь с Зайцевым посоветоваться: он среди нас самый умный!

— Ну, пошел молоть! — рассердился тот.

— А я сейчас одну тайну выдам, — пригрозил Марченко. — Видел тебя с букетом, а потом гляжу, этот же букет у Капочки с Зиночкой. Стоит он в тухлой воде, весь сгнивший, поскольку хозяйки находились в командировке. Но главная загвоздка — их две, а букет один. А ты человек целеустремленный, кому же букет предназначался персонально?

Капа возмутилась:

— Ну что ты пристал к Виктору!

— Ага, попалась! — торжествующе воскликнул Марченко и спросил Зину: — А ты чего так хохочешь? Ничего тут смешного нет.

— Я смеюсь не потому, что мне весело, — призналась печально Зиночка, — а потому, что ужасно нервная. На все стала реагировать только смехом.

Изольда сняла платок с головы. На ворох ее сверкающих волос стали падать влажные хлопья снега.

— Надень, простудишься, — сказал ей Марченко.

Она обернулась.

— Ты зачем сказал, когда мы сюда шли, что идешь по моим теплым следам, и нарочно плелся сзади, чтобы наступать на них, и говорил, что от этого тебе становится теплее?

— Ну, просто так, — смутился Марченко. — Чтобы веселее было идти.

Изольда произнесла спокойно:

— А я думала, что ты специально для меня придумал так хорошо сказать. А ты, оказывается, просто остроумный товарищ.

Марченко конфузливо замигал и оглянулся на Капу. Она отвернулась.

Прошли березовую рощу, полную белого свечения. Бледные стволы деревьев сверкали в сумерках.

Зина взяла под руку Капу и шла зажмурившись, спотыкаясь.

— Ты что на мне так повисла? — спросила Капа.

— Устала я, — пожаловалась Зина, — так устала, что, пожалуй, зубы не буду на ночь чистить, сразу спать лягу.

Потом долго шли по размозженной трактором проселочной дороге, и окаймлявшие ее столетние корявые дубы сердито рычали на ветер. Черномазые вороны взлетали со скрюченных ветвей.

Снег падал нехотя, осторожно на грязную, мокрую землю. Марченко похвастал:

— Глядите, как у меня на лице снег сразу тает, словно на печке!

— Верно! — изумилась Зиночка и потрогала его лоб. — Да ты же страшно горячий! — воскликнула она.

Марченко оглянулся на Капу.

— Пошел простуженный, а теперь еще жар поддал. Вы, чудаки, зябнете, а мне тепло, даже распахнуться охота.

Зина ухватила его за руки:

— Не смей!

— Ступай сейчас же в медпункт! — приказала Капа.

Зайцев предложил:

— Я тебя провожу.

— А как же лекция? — сказал Марченко. — Ведь учили быть вежливым! Девушек оставлять не положено. Надо проводить до помещения. — И лихо сдвинул кепку на затылок.