Каменный город - Рауф Зарифович Галимов Страница 14

Рядом, на бревнышке, сидит дедушка. Он пасечник, от него всегда хорошо пахнет. Дворняжка Маркиз, склонив голову, смотрит на него рыжими веселыми глазами. Дедушка задирает мягкие уши собаки.

— Глупой, — говорит он, напирая на «о». — Ах ты, глупой!

Собака радостно взвизгивает.

...Вот девочке лет десять. Загорелая, в одних трусиках, она сидит на сучковатой жерди изгороди и, что-то напевая, болтает ногами. Мимо идет бабушка с лукошком проса для кур. Она строгая.

— У, срамница! — ворчит она. — Целый день ногами болтает — беса качает. Брысь!..

Девочка убегает в комнату. Здесь громоздятся натянутые на подрамники холсты, пахнет ореховым маслом. Отец у нее художник. Каждое лето она приезжает с отцом сюда, в татарское село Абдулино, что лежит на красивом притоке Камы — речке Ик. Правда, местные жители уверены, что это Дема, воспетая в татарских песнях.

Папа говорит, что приезжает «на этюды». А на самом деле просто не хватает денег, чтобы и маме, и ему ехать на Черное море. Да и девочку не с кем оставить... А зачем маме ездить на курорт? Она здоровая, красивая. И потом — вон же сколько едет сюда «кумысников»! Совсем как курорт. Снимают комнаты у татар, пьют кумыс. Бабушка как раз на ферме и работает. Девочка бегает иногда к ней, помогает чистой деревянной лопаточкой взбивать кобылье молоко. Потом приносит домой разлитый в бутылки кумыс...

Девочка украдкой берет бутылку и, освободив пробку, ждет, когда она выстрелит. Хлоп! — надо быстрей подставлять кружку.

Папы нет дома, он на этюдах. А зачем они ему? Он пишет на актуальные темы. Но картины у него все какие-то неинтересные: один рабочий пожимает руку другому рабочему, а сзади, на красном полотнище, написано: «Выполним пятилетку в четыре года!» Называется — «Договор на соцсоревнование». Скучно...

Этот холст она натягивала сама. А вот — кисти и папина палитра. Несколько ударов кистью — и получается старушка с длинным носом. Это бабушка. Пусть не ругается!..

— Тиз! — кричат в окно. «Тиз» по-татарски значит «быстро». И это имя девочки. Ее зовут Тэзи.

— Тиз!.. — Девочка выглядывает. Под окном стоит ее приятель, соседский мальчишка Ильдар.

— Тиз! — говорит он. — Пойдем ловить чебаков! — В руке у него две удочки.

Девочка прыгает в окно — ой, острекалась крапивой! — но тут же смеется. Мешая русские и татарские слова, они бегут к реке. Оба загорелые, темноглазые. Ровесники...

...Вот девочке уже четырнадцать лет. Она лежит, подстелив махровое полотенце, в зарослях тальника и смотрит, задумавшись, на реку. Раскрытая книга отложена в сторону. Забыты — на час или два? — герои-стратонавты.

Река тихая, прозрачная. С того берега к самой воде спускается смешанный бор. Ольха, рябина, черемуха переплелись ветвями и отражаются в воде, которая у берега кажется почти черной. А середина реки всплескивает плавленым солнцем.

Из-за поворота показался долбленый челнок, который арендует у колхоза чета инженеров, приехавшая из Уфы. Оба они — загорелые, освещенные солнцем, обнаженные — напоминают героев древних мифов. Он стоит на носу челнока, она сидит на корме и правит веслом.

«До чего же они красивые! — восхищается девочка. — Когда тело загорелое — не стыдно наготы». Она уже может ценить красоту человеческого тела.

В жаркой полуденной тишине челнок проплывает меж безлюдных берегов. Девочка долго смотрит туда, где он скрылся. Потом она тоже раздевается и входит в воду. В ней изломанно отражается ее юное, еще не сформировавшееся тело... Весело сверкает плес, сквозь прозрачную воду размыто поблескивают плоские галечки.

Слышатся голоса. На берег выходит папа и молодой искусствовед Потей. Он приехал с ними и живет у них. Девочка вскрикивает и, выскочив на берег, спешит прикрыться полотенцем. «Противный! Чего он так смотрит?..»

Не нравится ей этот прилизанный Роман Львович. Носит на шее бант, каких сейчас никто не носит. И фамилия какая-то противная — Потей. А уж говорит-то так самоуверенно! Слушая его, она всегда молча не соглашается c ним.

Но он пишет статейки в журналах. Несколько раз хвалил папу. И папа с ним дружит...

...Вот девочка стала еще на год старше... Теперь она учится в седьмом классе. Учеба ей дается легко. Ее избрали в бюро комсомольской организации школы.

Но дома — плохо...

Во-первых, она болела и приходится отбывать карантин. Ее никуда не пускают.

Во-вторых, нет мамы. Она в этом году не вернулась с курорта. Тэзи точно не знает, но догадывается, что она их оставила. Папа получил письмо, но ей не показал. Скомкал и сунул в карман. Потом сорвал со стены портрет мамы и шпателем соскоблил всю краску. Тэзи заплакала, побежала к себе и спрятала мамину фотокарточку, чтобы папа не порвал и ее.

Дома появилась Наталья Филимоновна — дальняя родственница. Она когда-то была гувернанткой — и вся какая-то высохшая и старомодная. Она воспитывает Тэзи: требует, чтобы учила английский. Но Тэзи не обращает на нее внимания. А когда сердится, показывает ей за спиной язык и говорит с гримаской: «Наталья Фи‑Лимоновна». В конце концов, раз она готовит обед и делает все по дому, она и хозяйка!..

Но карантин — это очень скучно... Она смотрит в окно на заснеженную московскую улицу — 2‑ю Ямскую-Тверскую. В доме никого нет, тихо. Она проходит в папину мастерскую. Одна из папиных картин, как говорит Роман Львович, «пошла». Теперь папа делает копии. У него даже есть проволочная сетка, которую он накладывает на оригинал, чтобы получить клеточки и быстро перевести контуры на чистое полотно.

Тэзи берет приготовленный подрамник и начинает его расчерчивать. Если папа не скоро вернется из командировки, она и сама сможет сделать копию, подумаешь — трудность!..

Папа обрадовался. Тэзи боялась, что обидится.

Была продана и эта копия. Тэзи смешно и немножко стыдно: все думают, что папина работа, а это — она намазала!..

Потом она сделала копию с картины Ренуара. Роман Львович заволновался. Говорит, что она — «колорист». И тут же предложил найти покупателя. Тэзи только смеялась и мотала головой: нет, не продаст, ей самой нравится!

Роман Львович советует продолжать. А зачем? Тэзи знает, что художником