Волчье счастье - Паоло Коньетти Страница 9

Может, останешься еще ненадолго? Поживешь у меня.

Я уже почти договорилась с друзьями. Но скоро я вернусь сюда!

Конечно, вернешься.

Летом поеду в «Квинтино Селла».

Знаю.

А ты где будешь?

Нужно уладить кое-какие дела в Милане. А потом, как знать, может, тоже устроюсь на ферму.

Ему даже в голову не пришло принести ей на прощание подарок, а вот Сильвия подумала об этом. Она положила перед ним альбом с репродукциями «Тридцати шести видов горы Фудзи» Хокусаи. Фаусто ничего не знал о Японии и толком не разбирался в истории искусств, а из картин в альбоме ему была знакома только самая известная — впрочем, он никогда по-настоящему не рассматривал ее. Теперь он впервые прочел ее название: «Большая волна в Канагаве». Он вгляделся в репродукцию внимательнее: огромная волна вот-вот накроет три рыбацкие лодки, а под ее пенистым гребнем, в самом центре картины, белеет снежная вершина спящего вулкана Фудзи. Композиция построена на контрасте между суровой неподвижностью горы и бушующей стихией океана.

Фаусто пролистал альбом.

Расскажи об этой книге, попросил он Сильвию.

Первое издание вышло в тысяча восемьсот тридцать третьем году, сказала Сильвия. В Японии книга сразу стала популярной, ведь в ней были картины, знакомые каждому по репродукциям, висевшим дома. На всех пейзажах — гора Фудзи, однако в центре внимания не она, а повседневная жизнь, изображенная на первом плане. Главное — это люди, занимающиеся своими привычными делами, и времена года, которые сменяют друг друга. По крайней мере, мне так кажется.

Эти картины очень современные.

Согласна. Кстати, ими восхищались импрессионисты.

Ну а сам Хокусаи — какой он?

Он написал множество подобных картин. Хокусаи чем-то напоминает художников, которые рисуют манга[10], великий труженик. Старый чудак, одержимый живописью, как он сам себя называл.

Чудак, одержимый живописью!

Под каждым пейзажем было название и указывалось имя изображенного на нем места, а также давалось краткое описание сцены. Персонажи — крестьяне, рыбаки, дровосеки, плотники, занятые своим ремеслом, почти не обращают внимание на гору, которая наблюдает за ними. Иногда Фудзи нависает над поселком, мощная и громадная, а порой превращается в крошечную крапинку на горизонте. На одной из картин элегантно одетые женщины, сидя на террасе за чашкой чая, указывают на гору, темнеющую на заднем плане. А на другой картине, в самом конце альбома, была только гора — на всю страницу.

Однако в том мире нет ни повара, ни официантки, сказал Фаусто.

Думаешь?

И даже влюбленных нет.

Но мы-то знаем, что они там есть.

Чудесный подарок. Спасибо.

Это был их последний вечер, и, чтобы продлить его, они не стали возвращаться в Фонтана Фредда и кочевали из одного кафе в другое. Кафе для туристов, где не было ни души, наводили тоску, зато на автозаправке оказался бар, в котором местные праздновали окончание лыжного сезона. На ближайшие полгода — долой форму и тесты на уровень алкоголя в крови, в кармане — последняя за сезон зарплата. Воздух в баре был заряжен весельем, и Сильвия принялась танцевать прямо среди столиков — тогда Фаусто понял, что она имела в виду, сказав, что умеет радоваться жизни: танцевали даже ее по-индийски черные волосы, мужчины стали свистеть, и все внимание обратилось на нее. Им на стол поставили два бокала пива — они не заказывали его и, оглядывая посетителей бара, пытались понять, кто решил угостить их. Какой-то тип с безумной улыбкой поднял бокал, уставившись на Фаусто.

Когда Сильвия вернулась за столик, он сказал:

Вот и все.

Почему?

Потому что теперь все принялись угощать друг друга. Причем из-за тебя. Так что я ухожу, пока у меня не поехала крыша.

Сильвия сделала глоток пива и, обхватив лицо Фаусто ладонями, поцеловала его. Она вспотела и была немного пьяна, в ней пульсировала энергия танца и мужских взглядов.

Но ведь это не конец нашей с тобой истории, правда?

Разве?

Именно так.

А я думал, мы с тобой затеяли все это только ради того, чтобы пережить зиму, сказал Фаусто.

То есть?

Чтобы отогреться.

Сильвия удивленно вскинула брови. И ущипнула его за бороду в отместку за злую шутку. Думаешь, ты мне разонравился и я решила бросить тебя здесь одного? — спросила она.

Я вовсе не один. Смотри, сколько вокруг народа.

Да ну тебя.

Правда же, мне не одиноко. Совсем.

Хочешь, уйдем отсюда?

Потанцуй еще, мне нравится твоя пластичность.

В тесном кафе звучала музыка, снаружи кто-то курил, а кто-то еще заливал в бак машины бензин. Заехав на заправку, люди видели, что в кафе весело, и заходили выпить. Над домами стоял лес — темный, дымчатый, он тянулся до самого поля, где снег отражал лунный свет.

11. Пустой дом

Наконец Фаусто принял решение и ранним утром, в апреле, когда солнце еще не взошло над вершиной Финестра, сел за руль. На лугах подтаял снег и стали появляться островки серой прошлогодней травы, они казались неопрятными и пятнали зимнюю белизну — словно печная зола на снегу. В воздухе ощущался запах коровьего навоза. Чуть ниже жгли старую траву, и склон стал черным. Спускаясь в долину после долгой зимовки, Фаусто чувствовал растерянность: уже в Тре-Вилладжи снег почти сошел, а еще ниже начинала зеленеть трава. Рядом с елями и лиственницами проснулись березы, дубы, буки, клены и каштаны — лес становился гуще и наряднее, каменные дома сменились кирпичными и панельными, а затем постройками из бетона. Проехав пункт взимания платы за дорогу, Фаусто, не задумываясь, включил радио, было восемь, передавали новости. Все переплелось: спуск в долину, оживленная трасса, грузовики, восемь часов утра, текущие новости. Зимой Фаусто оставался в стороне от всего этого, хотя мир вокруг не переставал интересовать его. Он заехал в придорожное кафе-гриль — просто чтобы выпить кофе вместе с дальнобойщиками и другими водителями. На трассе, соединявшей Турин с Миланом, горы Монте-Роза еще долго бежали за окном, возвышаясь над полями и крышами домов, потом над торговыми центрами и многоэтажками. «Гора Фудзи над фабриками и утренним потоком машин», подумал Фаусто. В Милане он оказался еще до половины десятого. Ему всегда нравилось это абсурдное соседство большого города с Альпами; сколько раз он уезжал в горы, повинуясь внезапному порыву, бросив все — так случалось после ссоры, или ему просто хотелось побыть одному: достаточно было сесть в машину, и через пару часов он оказывался в горах. Впрочем, сейчас ему хотелось, чтобы эти две составляющие его жизни — Альпы и город