Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин Страница 9

— А в церковь ходите, Гаврила? — спросил Горн.

— Да нет, редко мы в городе бываем. Да и зачем? Все русские боги у нас в чуме живут, если что надо — мы с ними здесь и поговорим или на священное место иконы отвезем, где жертвы приносим…

От бревна до хорея

Нарт в хозяйстве оленеводов было много, к тому же все сани были разных типов. Делились они в первую очередь на мужские и женские. Мужские были легче и меньше, женские — выше и тяжелее: женщины перевозили гораздо больше вещей, посуды, одежды. Любая нарта представляла собой сани с двумя массивными полозьями, в заднюю часть которых вставлялись изящные ножки. Они стояли наискосок, играя роль амортизаторов. К ножкам крепились верхние жерди и основа из досок, на которой можно было сидеть либо укладывать на нее вещи. К полозьям деревянными штифтами прибивались подполозки — нярма. При движении по насту или камням дерево быстро изнашивалось, а заменить подполозки было гораздо легче, чем сами полозья: не надо было разбирать нарту. На стойбище все сани стояли в строго отведенных местах: женские нарты — напротив входа в чум, мужские — с противоположной стороны жилища.

— Вот это — мужская нарта, — показывал нам свое хозяйство Гаврила. — Легкая, быстрая. На ней пастухи в стадо ездят, оленей гоняют. А вот — хэхэ хан, священная нарта. В ней как раз иконы и духи наши живут. Считается, эта нарта первая в аргише идет, путь прокладывает, хотя мужчина и едет перед хэхэ хан на легковой нарте. К священной нарте женщинам даже подходить нельзя, и детям — тоже. Если ребенок до священной нарты дотронется — ручки у него опухнут, болеть будут. Тогда придется серебряные монеты искать, к рукам прикладывать. Бывает, что ребенок и ослепнуть может, к священной нарте прикоснувшись. Тогда плохо дело, без помощи шамана не справиться…

Гаврила поправил шкуру белого оленя, которой была накрыта хэхэ хан, и пошел дальше, показывая нам другие сани:

— А вот вандако, грузовая нарта. У нее бортики высокие, чтобы вещи не выпадали. Такие нарты и у мужчин, и у женщин есть, только женские побольше немного.

— Гаврила, а что такое аргиш? — спросил Горн.

— Аргиш — это караван нарт. Они одна за другой ставятся, в строгом порядке. Каждый аргиш один человек ведет. Мужчина — мужской аргиш, женщина — женский. Сколько людей в чуме — столько и аргишей…

Мы с Горном рассматривали разные нарты, все удивительно тонкой работы. В нартах не было ни единого гвоздя, все детали соединялись деревянными штифтами и кожаными ремнями.

— А вот женская нарта, не хан, — Гаврила показал на высокую нарту, где место для сидения было укрыто тентом из бересты, натянутым на каркас из ивовых прутьев. — В такой нарте женщина и ее маленькие дети едут. Вот здесь, под крышей, даже погремушка висит!

Мы заглянули в нарту и увидели погремушку, сделанную из гаек от «бурана», оленьих рогов, бисера и цветного пластика.

— А вот нарта сябу, женская нарта, вроде мужской священной, — продолжал Гаврила. — В женском аргише второй идет. Мы, мужчины, ее не трогаем: там женскую обувь перевозят, очажный лист — все, что со входом в Нижний мир связано… Вот женские вандако, а эта — лабаз охол. Видите, сверху деревянный ящик с дверцей стоит? Там женщина продукты хранит, чтобы звери всякие их не съели. А последней в женском аргише идет нгэту, длинная нарта. На ней жерди чума перевозят, доски пола, нюки — покрышки на чум. У нас по обычаю чум женщины ставят и перевозят его женщины. Хотя мужчины могут помочь — нюки тяжелые на крышу закинуть, например…

— А почему длинная нарта в конце аргиша идет? — полюбопытствовал Горн.

— Ну, ты просто никогда аргиш не видел! — улыбнулся Гаврила. — Олени же в каждую нарту запрягаются. Зимой — по два-три, летом — по пять-шесть: им летом тяжело, по траве и камням нарты тащить приходится. И каждая последующая упряжка веревками или цепями соединяется с идущей впереди. Вот и вытягивается аргиш — пять, семь, а то и восемь нарт одна за другой! Поставь нгэту, длинную нарту, в центр — и олени, идущие сзади, на острые концы жердей чума наткнутся. Именно поэтому и ставят нгэту только в конце аргиша…

Мы с Гаврилой и Горном устроились на деревянных чурбаках позади чума, и хозяин показал нам заготовки для нарт:

— Вот, листвянку мы с Сергеем уже привезли. Хорошее дерево, прочное, на полозья нарт и на ножки пойдет…

— Гаврила, а жерди чума тоже из лиственницы делают? — задал я вопрос.

— Нет, нельзя лиственницу на чум пускать, что ты, что ты! — замахал руками Гаврила. — Поверье у нас есть. Говорят, бродит по миру Сатана невидимый, прячется в стволах лиственниц. А по небу на нарте своей ездит Илья Пророк. Как Сатану увидит — сразу молнией его бьет! Возьмешь листвянку на ол — жердь чума — молния в твой дом и ударит! А вот полозья нарт из лиственницы очень хорошие получаются! Только брать надо сторону южную, прочную. А сердцевину, где Сатана прячется, мы никогда не берем! Олы, жерди чума, мы из молодых елок делаем. Бывает, долго хорошее дерево искать приходится: ровное, высокое, чтобы по всей длине почти одной толщины было. За зиму штук десять найдешь, и то хорошо! Кору снимаем, снизу затачиваем, чтобы в землю втыкался, — и готов ол! Мы вот зимой в тайге кочуем, нам проще. А северные ненцы на зиму в тундре остаются, там деревьев высоких нет. Ох и берегут они олы! Много лет каркас служит, из поколения в поколение переходит. Жерди снизу летом подгнивают, их снова обстругивают. Если наверху чума олы высоко торчат — чум новый; если самыми кончиками соприкасаются — старый чум, много раз уже жерди подстругивали…

Пока Гаврила рассказывал нам про нарты, Сергей притащил длинный березовый ствол и теперь аккуратно расщеплял его вдоль волокон. Гаврила одобрительно посмотрел на сына:

— Молодец, Сергей! Хореи делать будет. Нам хореев хватает, но эти мы у северных ненцев поменяем на ремни из шкуры лахтака, новую упряжь сделаем. Ну, пора и нам с вами за работу приниматься, а то заговорился я сегодня! — Гаврила улыбнулся и открыл ящик с инструментами.

— Вот, Костя, бери скобель и нож мой, — ненец протянул мне свой острый нож с рукоятью из бивня мамонта. — Сделай ножки для нарты. Ты вроде говорил, что умеешь с деревом работать…

Я кивнул. В прошлом году