Дураки все - Ричард Руссо Страница 8

На выдаче багажа, когда они в ожидании своих чемоданов наблюдали, как кружатся чужие, Реймер решился спросить прямо:

– Почему ты так много читаешь?

Бекка сперва, кажется, не поняла вопроса – или того, что этот вопрос продиктован искренним и глубоким недоумением. Потом пожала плечами и ответила:

– Как знать? Наверное, потому же, почему и все. Чтобы сбежать. Вот!

Она вскинула руку, и Реймер на миг растерялся, решив, что она углядела возможность сбежать от него, а не свой чемодан на ленте. И все-таки – она читает, чтобы сбежать? Почему? Реймеру ни разу за всю их медовую неделю – теплое солнце, изысканные напитки и яства, секс, от которого подкашиваются ноги, – не хотелось оказаться где-нибудь еще, не там, где он есть.

– Ты, наверное, всё знаешь о риторическом треугольнике, – сказал он и почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Знает, конечно, как не знать. И, что еще обиднее, понимает – и треугольник, и Святую Троицу, и вообще все абстрактные идеи, которые озадачивали Реймера все его долгое и мучительное детство и юность. Он умудрился жениться на той, кому нравится учиться. Он буквально видел, как его молодая жена тянет руку на первой парте, едва ли не машет учителю в надежде, что ее спросят, поскольку уверена в своих знаниях. Он даже представлял себе выражение ее лица – смесь обиды и ликования, – когда учитель вызывал не ее, а олуха с задней парты, который усиленно пытается слиться со стеной и практически никогда не знает правильного ответа, а в тех редких случаях, когда знает, не отваживается тянуть руку.

– Что такое риторический треугольник? – спросила Бекка, сняла чемодан с ленты транспортера и впилась пристальным взглядом в мужа. – Ты что… плачешь?

Он действительно плакал.

– От любви к тебе, – пояснил Реймер.

Он и правда ее любил, но плакал все-таки не поэтому. Он вдруг с предельной ясностью осознал, что они невозможно, отчаянно разные. И самое мудрое для него – радоваться, что Бекка с ним, хотя вряд ли надолго.

– Интересно, где твой. – Бекка принялась рассматривать ползущие чемоданы, а может, лишь притворилась, досадуя, что Реймер при всех дал волю чувствам, словно он и не мужчина. – В самолет их грузили одновременно. Логично предположить, что и доставали тоже.

– Видимо, потерялся. – Реймера охватила уверенность, что так и есть.

– Боже мой, ну ты и пессимист.

Бекка привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Как ни странно, она была настолько же уверена, что чемодан вот-вот появится, насколько Реймер – в том, что чемодан пропал навсегда.

И он оказался прав. Чемодан пропал – как он сам.

“Бекка”, – подумал он, и глаза его наполнились слезами при воспоминании о той недолгой поре, когда они были влюблены друг в друга. Прочие скорбящие по-прежнему не обращали на него ни малейшего внимания, и Реймер отважился посмотреть на ее могилу. Он примерно помнил, где та расположена, но здесь, в Дейле, вместо памятников надгробные плиты и точное место не определишь. На одной из могил на том участке лежал букет длинных алых роз, и Реймера, никак не отметившего первую годовщину смерти жены, запоздало уколола совесть. Бекка была единственным ребенком, ее родители погибли в автокатастрофе – она тогда была старшеклассницей, – а театральные ее приятели слишком поглощены собой, чтобы скучать по Бекке или даже помнить о ней. Кроме Реймера, делать это было некому, разве что Элис Мойнихан.

Или того мужика, с которым Бекка намеревалась сбежать.

Гас с озадаченным видом снова ткнул его локтем, и Реймер спохватился, что достал из кармана пульт от гаража и машинально вертит в руках. Вскоре после того, как Бекки не стало, он продал ее “рав” тому же салону “тойота”, где они два года назад покупали машину. Реймер полагал, что забрал из машины все вещи, но на сервисе, когда “рав” готовили к перепродаже, под водительским креслом, отодвинутым до упора, обнаружили этот пульт. “Вы, наверно, его обыскались, – сказал сотрудник автосалона, отдавая Реймеру пульт. – Даже не представляю, как он туда завалился”.

Реймер сперва, разумеется, решил, что пульт от их гаража. На следующий день после похорон Бекки Реймер выставил их таунхаус на торги и подумал, что надо бы не забыть отдать пульт новым владельцам. А потом, чтобы не потерять, положил его в ящик письменного стола, начисто позабыл о пульте и вспомнил лишь пару недель назад. Дом продали очень быстро, и Реймер отчетливо помнил, что на оформлении договора вместе с ключами от входной двери отдал два пульта от гаража. А этот пульт тогда от чего?

– Все в порядке? – шепотом спросил Гас.

– Все отлично, – также шепотом ответил Реймер (хотя, если честно, голова у него кружилась) и убрал пульт в карман.

– Тогда не раскачивайся.

Он и не осознавал, что раскачивается, но все-таки перестал.

Возможно, конечно, эта странная маленькая загадка никак не связана с Беккой. “Рав” использовали для тест-драйвов, на момент покупки он набегал несколько сотен миль, так что пульт вполне мог принадлежать кому-то из продавцов автосалона. Но все-таки вряд ли. Пульт не уронили. Нет, его специально сунули под сиденье. Одно из самых серьезных препятствий для внебрачных связей в маленьком городке – куда спрятать автомобиль. Оставить на улице возле дома – заметят и, может, узнают. Оставить за пару кварталов – все равно решат, что ты крутишь роман, только с другим человеком. Лучше приехать под покровом темноты, поставить машину в гараж любовника и опустить дверь, пока не опознали ни тебя, ни твою машину.

– Что это? – спросила Кэрис, когда внезапно зашла к нему в кабинет и обнаружила, что Реймер рассматривает пульт, точно ископаемое.

– Пульт от двери гаража.

– Это я вижу, – ответила Кэрис, как всегда, раздраженно – по крайней мере, при общении с ним. – Я имею в виду, что за история с ним связана?

Реймер объяснил, где обнаружил пульт – в “раве” Бекки под сиденьем водителя.

– Выкиньте вы его, – отрезала Кэрис.

– Почему? – удивился Реймер, поскольку с первого взгляда догадался: она пришла к тому же выводу, что и он.

– А я вам скажу почему. Потому что дело совершенно необязательно в том, о чем вы подумали.

Она имела в виду: “О чем мы подумали”.

– Может, она просто кому-то давала свою машину, – продолжала Кэрис, – и этот человек выронил пульт.

– Но если она кому-то давала машину, почему у него был с собой пульт? Почему