Дочь того самого Джойса - Аннабел Эббс Страница 7

Возможно ли, что Эмиль действительно относится ко мне подобным образом? Что его страсть настолько велика? Мне вдруг представился его огромный дом с каменным, кремового оттенка, фасадом и затейливыми балконами под каждым окном с голубыми ставнями. Искусно расставленные повсюду цветы и развешанные картины, написанные толстыми, сочными мазками, что так нравились его матери. Его тетушки и сестры, которые восхищались мной и охали и ахали над каждым моим движением, словно я – очаровательный щенок, которого только что принесли домой. И сам Эмиль… его пальцы, бегающие по клавишам фортепиано, его живость и веселость, его нежные, влюбленные глаза.

– Очень хорошо, мисс Джойс, задержитесь в этом положении. – Месье Борлин постучал тростью о пол. – Класс! Пожалуйста, посмотрите на мисс Джойс. Отметьте позицию ее ног – как правильная постановка стоп помогает ей удержать равновесие. И изящество ее рук.

– Думаю, ты не права, – прошипела Киттен. – Мне кажется, Эмиль любит тебя. Почему бы и нет, собственно говоря? Ты красива, ты одна из самых талантливых танцовщиц Парижа, ты добра и умна. А твой папа – самый выдающийся писатель в мире.

– Первая позиция. Поднимите руки и тянитесь вверх… еще выше! Выше, говорю я! – рявкнул месье Борлин, на мгновение перекрыв мощным голосом мелодию, что выводил аккомпаниатор. – Теперь поднимите левую ногу… выше… выше! – Он сильно ударил тростью по мазутной печи, отчего та выпустила в воздух столб черного дыма. – И… вращайтесь!

Мои ноги горели, а над верхней губой выступили капельки пота. И тем не менее я обожала это предельное напряжение мускулов, контроль над собственным телом, то, как все мои члены двигались в совершенной гармонии, а мысли отступали, и в голове не оставалось ничего, кроме музыки и меня.

– Эмилю невозможно отказать, дорогая. – Киттен повернула голову в мою сторону. – Он такой веселый, всегда улыбается. И довольно привлекательный… этакий иудейский тип внешности.

– Иудеи не женятся на не-иудейках. Особенно на тех, отец которых известен на весь мир своим богохульством и к тому же не имеет ни гроша в кармане.

Я старательно не сводила глаз со своей левой ноги, мысленно приказывая ей оставаться в нужной позиции. К тому же это помогало мне избежать взгляда Киттен. Несмотря на все усилия, на меня нахлынули мириады самых разных мыслей, однако я попыталась их отогнать.

– Отлично, мисс Джойс. Тяните мысок, мисс Нил. Еще! Больше! – Месье Борлин коснулся кончиком трости левой ступни Киттен. – Трудитесь, мисс Нил, трудитесь.

Когда он отошел от нас, Киттен заговорила снова:

– А как Джорджо? Уж он точно не смотрел на меня весь вечер.

– Он очень устал. Все его уроки пения. Баббо твердо вознамерился сделать из Джорджо знаменитого оперного певца. Он сам хотел им стать до того, как начал писать.

Я взглянула на свою левую ногу, все еще удерживая ее в воздухе. Мне бы хотелось, чтобы Джорджо избрал себе другое поприще. Как жаль, что этого не случилось. Я вспомнила день, когда мы оба записались в одну и ту же школу музыки, через месяц после нашего прибытия в Париж. Баббо настоял на том, чтобы мы не прекращали петь всю дорогу до школы – даже в трамвае. Еще через несколько месяцев я решила, что в семье Джойс слишком много подающих надежды оперных певцов, и бросила уроки. Но Джорджо остался, сказав, что пение – это единственное, что он умеет делать.

– Держу пари, учитель пения Джорджо и вполовину не такой требовательный, как месье Борлин. – Киттен медленно опустила ногу. Ее лицо раскраснелось и было усеяно жемчужинками пота.

– Прекрасно, расслабьтесь. Теперь мы поработаем над импровизацией. Представьте себе, что вы – портрет художника-кубиста. Сделайте так, чтобы ваше тело походило на квадрат, прямоугольник, ломаную линию – все, что угодно. Я хочу, чтобы вы ощутили радость музыки Дебюсси, ее дух, ее ритм и экспрессию. – Месье Борлин несколько раз шумно втянул воздух, как будто пытался удержать в носу мелкий камушек. – Внимательно вслушайтесь в геометрию музыки. Отразите ее в ваших движениях. В этом и заключается красота свободного танца. Современного танца!

Я выгнулась назад и обхватила щиколотки, втянув в себя грудь и живот, стараясь сделать так, чтобы не выступали ребра. Шмыгая носом, месье Борлин проговорил:

– Прекрасный треугольник, мисс Джойс! Здорово! Если вы еще не изобразили фигуру, взгляните на треугольник мисс Джойс!

Расхаживая по студии, он то и дело легонько тыкал танцовщиц кончиком трости и выкрикивал указания.

– Позвольте музыке течь сквозь себя. Она подскажет вам, какую форму принять… Очень хорошо, мисс Нил.

Я стояла, прижавшись лбом к полу, дыша глубоко и медленно. И думала об Эмиле и о том, что сказала Киттен. Конечно, Эмиль никогда на мне не женится, но всегда приятно, когда тебя обожают. И слова «мадам Фернандес» звучат так славно… гладко и округло. Почему-то они напоминали мне эллипс.

А затем я подумала о мужчине с яркими и пронзительными птичьими глазами, и в груди у меня поплыло. Стоит ли сказать Киттен, что вчера у меня появилось некое неясное предчувствие? Она верила в мою способность видеть будущее почти так же безоговорочно, как и баббо. Но нет – даже Киттен решит, что это просто смешно. Всего лишь мимолетный взгляд незнакомца через окно! Но я помнила, как странно дернулось у меня сердце. Много лет назад, когда баббо впервые провозгласил меня «своей Кассандрой», мама зло язвила каждый раз, когда у меня случались эти «особые моменты». И каждый раз я рассказывала баббо о необычных физических ощущениях, которые их сопровождали. Он всегда взмахивал рукой, в которой держал оловянный нож для разрезания бумаги, и говорил хриплым от волнения голосом: «Ну теперь-то ты ей веришь, Нора?»

Я решила, что ничего не скажу Киттен и вообще не буду больше думать о своих предчувствиях. Иногда мне казалось, что они лежат у меня внутри, как тяжелые камни. Я закрыла глаза. Разрешила музыке войти в себя и свободно струиться сквозь мое тело. Словно сквозь сон я слышала стук трости месье Борлина, его фырканье и замечания, звуки фортепиано, гудение печки. Спустя некоторое время я снова открыла глаза.

– Маргарет Моррис из Лондона устраивает мастер-класс по своей системе движения на следующей неделе. Пойдем? В Англии от нее все без ума. – Киттен посмотрела на меня из-под локтя, и мне показалось, что у нее странный, блестящий взгляд, словно она плачет. Но через мгновение она моргнула, и я подумала, что, должно быть, ей в глаза просто попала пыль.

– О, с огромным удовольствием, Киттен. И у меня возникла новая идея для танца, который