Штандарт - Александр Лернет-Холения Страница 6

Все еще незамеченный, я задернул портьеру.

Обернувшись, я увидел, что лакей уже стоит передо мной, явно желая помешать мне либо спросить, что я здесь делаю. Он определенно собирался мне что-то сказать. «Молчать», — тихо приказал я ему. С этими словами я быстро прошел через прихожую, открыл дверь и вернулся в вестибюль. В тот же момент, как я снова занял свое место в партере, начался второй акт.

— Где ты был? — спросил Багратион.

Я что-то пробормотал и снова забрал у него бинокль.

Я не обращал ни малейшего внимания на интриги графа Альмавивы на сцене, а вместо этого почти неприлично наблюдал за Резой в бинокль Багратиона.

Должно быть, мое поведение показалось ему странным, потому что он косо поглядывал на меня.

Реза оказалась не особенной поклонницей музыки: я заметил, что она два или три раза зевнула, прикрыв рот рукой.

Почему-то я этому обрадовался. Сам я вряд ли мог стать предметом ее интереса, ведь она меня еще даже не видела. Меня радовал хотя бы тот факт, что опера ее не интересует.

Когда после второго акта занавес опустился, я вернул бинокль Багратиону и встал. Теперь свои места покинули многие — это был большой антракт. Я опередил всех у выхода, снова взбежал по лестнице к ложам, которые теперь одна за другой открывались, и остановился перед заветной дверью.

Выждав около минуты, я нажал ручку. На этот раз ситуация в прихожей, как я и ожидал, была иной.

Непосредственно передо мной лакей на маленьком столике накрывал угощение, рядом уже стояли Реза и трое офицеров. Светильники теперь горели ярче. Портьера, отделяющая ложу, была наполовину отдернута, эрцгерцогиня и баронесса Мордакс тоже поднялись и разговаривали с двумя другими офицерами.

Мое присутствие заметили не сразу.

Тем временем Реза подошла к столу с закусками и спросила троих мужчин рядом с нею, может ли она что-нибудь им предложить. Очевидно, ей было поручено сделать это из любезности.

Из трех офицеров в передней двое были австрийцами: один офицер генерального штаба, на груди другого я разглядел адъютантский аксельбант. Третий был немецкий гусар-ротмистр. Он церемонно стоял, левой рукой в перчатке опираясь на свою большую саблю. Правой он прижимал к бедру меховой кольбак[2], ловко удерживая пальцами перчатку и слегка покачивая ею из стороны в сторону. Он был строен и необычайно высок. На нем был серый мундир, перехваченный блестящим ремнем с серебряной пряжкой.

Я быстро подошел к адъютанту, поклонился и сказал, что я прапорщик драгунского полка Обеих Сицилий. Затем поклонился двум другим и попросил адъютанта познакомить меня с молодой леди.

Адъютант, застигнутый врасплох, не успел удивиться. Ему не показалось странным, что я внезапно оказался в их обществе. Он повернулся к Резе и сказал:

— Пожалуйста, позвольте мне, фройляйн, представить вам прапорщика… — тут он пробормотал что-то невнятное, поскольку не расслышал мое имя, — из драгунского полка Обеих Сицилий…

В этот момент офицер генерального штаба положил руку ему на плечо. Адъютант замолчал, а Реза наконец подняла на меня глаза.

Штабист сделал пару шагов и встал передо мной.

— Что вам угодно?

— Я просил познакомить меня с дамой.

— А кто вы?

— Я уже имел честь сообщить об этом.

— Как вы сюда попали?

Я кивнул на дверь.

— И по какой же причине, — продолжал он, — вы хотите, чтобы вас представили даме, если вас еще не представили Ее Императорскому Высочеству?

Только штабные и те, кто привык вращаться в высших кругах, могут так быстро разобраться в ситуации, как это сделал он. Похоже, он все понял. А мне ситуация перестала нравиться. Я ругал себя за то, что не дождался лучшей возможности встретиться с Резой. Возникла пауза. Реза смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Серо-голубыми. Она была стройной, выше среднего роста и, безусловно, одной из самых красивых девушек, каких я когда-либо встречал. Багратион был прав. Он была прекрасна.

— Итак, — спросил штабной, — вы уже были представлены Ее Императорскому Высочеству или нет?

Похоже, он сомневался в том, что я не должен здесь находиться. Очень уж просто могло оказаться, что прапорщик, прибывший в ложу эрцгерцогини, — принц или кто-нибудь в этом роде. И штабист не хотел попасть впросак из-за этого. На мгновение я даже подумал, не стоит ли упомянуть о двоюродном дедушке. Короче говоря, я решил воспользоваться его замешательством.

— Нет, я еще не был представлен Ее Императорскому Высочеству, но смею просить господина подполковника сделать это.

Предполагалось, что эрцгерцогиня даже не спросит, почему меня ей представляют. Ведь если ей кого-то представляли, на то явно была причина, о которой не стоило спрашивать. Но подполковник думал иначе. Потому что он об этой причине спросил.

— Почему вы хотите, чтобы вас представили?

Я был обязан ответить на этот вопрос. Теперь следовало ожидать, что он сделает мне выговор. Но, чтобы изменить положение дел, я сказал:

— Я представился господину подполковнику и теперь ожидаю, что господин подполковник представится мне.

К сожалению, попытка провалилась. Мои слова произвели совсем не то впечатление, на которое я рассчитывал. Я сразу заметил по лицу подполковника, что он принял мои слова за дерзость. Он махнул адъютанту:

— Задерните, пожалуйста, занавеску.

Пока адъютант задергивал портьеру, подполковник приблизился ко мне и сказал, понизив голос, почти шепотом:

— Что вы о себе возомнили? Вы, должно быть, сошли с ума, придя сюда, чтобы познакомиться с девушкой. С каким заведеньем вы путаете ложу Ее Императорского Высочества? Завтра же явитесь в- штаб армии. А теперь убирайтесь отсюда!

Я смотрел на остальных присутствующих и колебался с ответом. Реза покраснела, в ее глазах промелькнуло возмущение, но, встретившись глазами со мной, она тут же опустила взгляд. Адъютант был в замешательстве. При этом мне показалось, что на губах гусара промелькнула улыбка. Во всяком случае, он смотрел на меня доброжелательно. Казалось, ситуация его скорее забавляет, чем беспокоит.

Я немного повысил голос:

— Господин подполковник не может ни в чем обвинять меня. Я попросил, чтобы меня представили даме. Без сомнения, я имею на это право. Но если господин подполковник считает, что это не подходящее место, то я прошу объяснить почему.

— Не нужно так кричать! — прошипел подполковник.

— Потому что мы здесь, — продолжал я, не понижая голоса, — не на службе.

— Я — на службе!

— А я нет. И, по крайней мере, я могу просить каждого офицера обращаться ко мне подобающим образом.

— Прапорщик еще не офицер!

— Обращение должно быть подобающим и вне службы. Само собой, все