Вячеслав Подкольский - Три ночи Страница 6

— Виктор Петрович! Какими судьбами? — радостно воскликнул офицер, крепко пожимая его руку своими обеими могучими руками.

— Да вот прокатиться вздумал… А вы куда едете? — полюбопытствовал в свою очередь Крупицын.

— Никуда не еду, я у себя дома! — рассмеялся офицер.

— Как так? Я вас не понимаю.

— Очень просто: я командир этого парохода!

— Неужели? Давно? А я и не знал… Очень, очень приятно встретиться!

— А я ещё больше вашего рад! Представьте себе такое положение вещей: со мной жена и свояченица, обе — страстные винтёрки!.. Вынь, да выложь им партнёра! Признаться сказать, в поиски за таковым я и вышел из каюты… Вдруг, такая счастливая встреча!.. Если вы ничего не имеете против дамского винта, то позвольте вас представить моим дамам.

— Напротив, очень рад! — с нескрываемой радостью воскликнул Виктор Петрович, предчувствуя, что наконец-то, он попал в «свою сферу».

Командир парохода приятельски взял Крупицына под руку и повёл к своей каюте.

Капитанские дамы оказались милыми, весёлыми, очень хорошенькими и, сверх ожидания Виктора Петровича, в винт играли прекрасно.

Весь рейс до Астрахани и обратно до Нижнего прошли для Крупицына совершенно незаметно. На больших пристанях слезали на берег, осматривали города, накупали всевозможных местных произведений, фруктов, ягод, арбузов и пр. Погода всё время стояла чудная, вследствие этого ревматизм не беспокоил Виктора Петровича, и Крупицын находился в самом оживлённом, весёлом настроении духа.

Когда вернулись в Нижний, капитан и его дамы уговорили Крупицына сделать с ними ещё один рейс. Виктор Петрович согласился. В Казани на пароход села большая компания молодёжи, которая вскоре присоединилась к компании капитана, и всем сделалось ещё веселее. Свояченица капитана была хорошая музыкантша, а среди новой компании нашлась певица-консерваторка, так что в рубке первого класса нередко устраивались настоящие концерты, в заключение которых Крупицын, по единодушной просьбе публики, с неподдельным юмором рассказывал о своём трёхдневном пребывании в «бабьем царстве».

Оканчивал он свой рассказ так:

— Только что я выехал со двора, как тотчас же отворили в доме все окна и двери, принесли несколько ушатов воды и принялись за дезинфекцию, чтобы даже духом мужским не пахло!.. Всё вымыли, выскоблили, комнаты окурили ладаном, и теперь уже после меня, наверняка можно сказать, хутор добрейшей Пелагеи Игнатьевны не увидит больше ни одного мужчины!

1903