Простая милость - Уильям Кент Крюгер Страница 59

Я не знал, что такое закон Манна, да и знать не хотел. Я хотел только выяснить, что было известно Моррису Энгдалю о смерти Ариэли. Я не сомневался, что на такое у него хватило бы низости, и был уверен, что другие тоже не сомневаются.

Но на другой день в Нью-Бремен из Манкейто приехал медицинский эксперт и провел полное вскрытие. И то, что он обнаружил, полностью изменило наши предположения.

25

По понедельникам Джейк ездил в Манкейто на еженедельный сеанс к логопеду, лечившему его от заикания.

Я не знал, почему мой брат заикается. Врачи, которые работали с Джейком, были славными людьми, терпеливыми и оптимистичными. Джейк говорил, что они ему нравятся. Но за все годы работы с братом они, кажется, не достигли особого прогресса. Он по-прежнему заикался, когда нервничал или злился, и необходимость сказать что-нибудь на людях пугала его чрезвычайно. Учителя редко вызывали его к доске, справедливо полагая, что сбивчивые ответы Джейка станут мучением для всех, включая его самого. Он всегда сидел на заднем ряду. Обычно занятия с логопедом назначали на вторую половину дня, мать забирала его после ланча, и в школу в тот день он не возвращался. По словам Джейка, это было единственное преимущество, которое он извлекал из заикания.

Тому, кто не находился постоянно рядом с Джейком, было трудно его воспринимать. Я знал, что у некоторых пробегали мурашки, когда он упорно молчал и следил за ними. Может быть, потому, что он довольствовался наблюдениями, он судил о ситуациях и людях точнее многих. Вечерами в нашей комнате я распинался о каком-нибудь событии, в котором мы оба участвовали, Джейк лежал в кровати и слушал, а когда я заканчивал, он задавал вопрос или делал замечание, указывая мне на все, что я выпустил в ходе моего рассказа.

Обычно к логопеду Джейка отвозила мать, но в первый понедельник после смерти Ариэли она никуда не поехала. Утром она покинула нас. За завтраком, когда я попросил апельсинового сока, она встала из-за стола и сказала, что больше не минуты не может находиться в этом чертовом доме и уходит к Эмилю Брандту. Она вихрем вылетела на улицу, хлопнув входной дверью, и зашагала через двор, а мой отец стоял у кухонного окна и смотрел ей вслед.

— На что она сердится? — спросил я.

Не отворачиваясь от окна, отец ответил:

— Сейчас, Фрэнк, я полагаю, на все.

Он вышел из кухни и поднялся наверх.

Джейк, пытавшийся составить какую-нибудь фразу из кукурузных хлопьев "Алфавит", снова перемешал буквы и сказал:

— Она сердится на папу.

— Но что он сделал?

— Ничего. Но он Бог.

— Бог? Папа? Бред какой-то.

— Я имею в виду, для нее он Бог.

Джейк произнес это, как нечто очевидное, и вернулся к составлению фразы.

Я и понятия не имел, о чем он говорил, но с тех пор я много размышлял об этом, и теперь, кажется, понимаю. Моя мать не могла роптать непосредственно на Бога, поэтому взамен роптала на отца. Джейк снова разглядел и понял то, чего мне не удалось.

Отец вернулся на кухню, и Джейк безучастно спросил:

— Мне сегодня ехать в Манкейто?

Этот вопрос, кажется, застал отца врасплох. Он подумал и ответил:

— Да. Я тебя отвезу.

Итак, я был дома один, когда появился шериф, искавший папу. Он постучал в переднюю дверь. По радио передавали матч с участием "Близнецов", а я валялся на диване в гостиной, то слушая трансляцию, то листая комиксы Джейка. Шериф был в униформе. Он снял шляпу — когда открывать дверь подходили мои родители, люди иногда делали так в знак почтения, но передо мной шляпы не снимали ни разу. Это заставило меня напрячься.

— Отец дома, Фрэнк? — спросил он. — Я стучался в церковь, но никто не ответил.

— Нет, сэр. Он повез моего брата в Манкейто.

Шериф кивнул и посмотрел мимо меня в темную глубину дома. Как будто подумал, что я сказал неправду, или это просто была привычка, приобретенная им за время работы.

— Сделаешь одолжение, сынок? Когда он вернется, скажи, чтобы позвонил мне. Это важно.

— Моя мама у Эмиля Брандта, — сказал я. — Если хотите, поговорите с ней.

— Думаю, лучше обсудить это с твоим отцом. Не забудешь?

— Нет, сэр.

Он развернулся, надел шляпу, сделал пару шагов, остановился и повернулся обратно.

— Ты не против, если мы выйдем на минуточку, Фрэнк? Я бы хотел задать тебе пару вопросов.

Я вышел вместе с ним на веранду, гадая, какие ответы он хочет от меня получить.

— Присядем, — предложил он.

Мы сели радом на верхнюю ступеньку и смотрели на двор, на церковь через дорогу и на безмолвные зерноэлеваторы возле железнодорожного полотна. На Равнинах все было тихо. Шериф был человеком невысоким и, сидя рядом, мы с ним не очень различались по росту. Он вертел в руках шляпу, теребя пальцами внутреннюю ленту.

— Твоя сестра была неравнодушна к тому мальчишке, Брандту, верно?

Мальчишке Брандту? Я задумался. Карл Брандт всегда казался мне зрелым и опытным. А шериф назвал его мальчишкой, как другие называли меня.

Я вспомнил об Ариэли и Карле, о том, как хорошо они ладили друг с другом. Вспомнил обо всем, что они делали вместе. Вспомнил о тех ночах, когда Ариэль под покровом темноты тайком выскальзывала из дома и возвращалась обратно незадолго до рассвета. Но вспомнил я и о том вопросе, который я задал Карлу, когда мы с Джейком мчались на его шикарной машине: ты собираешься жениться на Ариэли? И о том, как он пошел на попятную.

— У них были сложные отношения, — ответил я наконец.

Нечто подобное я однажды слышал в каком-то фильме.

— Насколько сложные?

— Он ей очень нравилась, а она ему — не особо.

— Почему ты так думаешь?

— Он не собирался на