Свободный человек - Светлана Юрьевна Богданова Страница 58

«Жаворонков – гимназист, вряд ли тебе с ним будет интересно. И потом, Верховских? Ты шутишь? – удивился Володенька. – Это же серьезные люди, как ты думаешь, пойдет ли на маскарад батюшка? Да и дочь у него строгая и благородная».

«А вдруг согласятся? – не унималась Варя. – Мы бы тогда справили себе превеселые костюмы! Я бы нарядилась жокеем, это чудо было бы что такое! А тебя бы, может быть, коньком сделали? Как думаешь?» – Варя обняла брата и крепко прижала к его плечу свою голову.

Он пытался отстранить ее, но она лишь сильнее льнула к нему.

«Варя, прошу тебя, – наконец, откинув голову назад так, словно хочет посмотреть на что-то у себя на груди, сказал Володенька. – Ты же знаешь, я не люблю так!»

«Ну, Володенька, ты такой хороший, право же! – шептала Варя. – Давай устроим маскарад!»

«Мне надо учиться, – сдавленным голосом пробормотал Володенька и, наконец, отодвинул от себя сестру. – Варя, иди тоже, почитай что-нибудь. А то тебе все лишь салонные игры да чаи попивать!»

«А у нас на ужин будут картофельные крокеты с грибами и шарлотка с гренками!» – выпалила Варя и стала кружиться вокруг стола. Внезапно она остановилась: «Я вот думаю, не просить ли судака подать?»

«Пост же, Варя, да и я больше никого есть не буду», – строго сказал Володенька.

«Как это – никого? – удивилась Варя, и тут же рассмеялась. – А котлетки – это ж разве кто-то? А лопаточка? А зразы? А паштетики? Это же не кто, Володенька, а что! Вот и у Молоховец постный стол весь с рыбой, сам загляни!» Она помчалась на кухню и тотчас вернулась, держа в руках уже изрядно потрепанную книжку «Подарок молодым хозяйкам» Елены Молоховец. «И вот, кстати, ты сказал, что мне надобно читать, так я читаю! Читаю все это…» – и она принялась листать и громко шептать названия: «Зразы из щуки… Щука под красным соусом с трюфелями… Карп вареный с белым столовым вином…»

«И что же, по-твоему, карп – это что, а не кто? А знаешь ли ты, Варя, что животные тоже страдают, что они тоже боятся смерти, что им тоже больно, когда им рвут губы крючками или нож втыкают в шею? Знаешь ли ты, как плачет корова, лишившись своего ненаглядного теленка? Как ты можешь мне тут говорить про постную рыбу, когда и рыба эта была живой и жаждала жизни?!»

Варя смутилась и закрыла книгу. Медленно положила ее на обеденный стол. И для верности даже подтолкнула от себя к середине стола, как будто бы в книге был источник такого соблазна, с которым могло бы справиться лишь расстояние.

«Что ты, Володенька… Так серьезно!» – Варя во все глаза смотрела на брата.

«Я больше никого есть не намерен, – твердо заявил он. – И мне было бы приятно, если бы ко мне присоединилась моя семья».

«Я – с радостью! – засмеялась Варя. – Но что мы тогда будем есть? Щи щавелевые? А картошечку, картошечку ведь можно? А грибочки?»

«Ну, конечно! – Володенька вздохнул с облегчением. – Конечно, можно. Сегодня идеальный ужин. Крокеты, как там ты сказала? С грибами… шарлотка – все это действительно не кто, а что! Не надо только рыбу, прошу тебя, рыба хочет жить, у нее детки…»

Варенька подскочила к брату и снова его крепко обняла.

«Рыбятки! – подхватила она и защебетала: – Рыбятушки ждут свою матушку, рыбу-судакушку! Володенька-а! Давай маскарад?» – и громко чмокнула его в щеку.

Впрочем, Володеньке было не до Пасхи и тем более не до маскарадов. Ему теперь все время хотелось бежать в Общество эсперантистов, однажды он даже пропустил занятия в университете и провел пустой и бессмысленный день в буфете Общества, ожидая, когда появятся первые посетители.

Буфетный мужик то и дело ставил самовар и резал лимоны, чтобы хотя бы как-то занять господина Оттесена скудным угощением, а тот сидел в кресле, вытянув ноги, и все пытался сосредоточиться, читая вот уже в который раз одну и ту же страницу очередной вегетарианской книжки.

«Ввиду того что нижняя челюсть у человека может, как и у травоядных, двигаться как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении, неизбежно заключить, что и желудок его устроен тоже не так, как у животных хищных»1.

«Неизбежно заключить».

«Что и желудок его устроен не так… Тоже не так, как у животных хищных».

«Фаина говорит, что неизбежно заключить… Неизбежно заключить… Что прогресс теперь будет только ускоряться, и через каких-нибудь пятнадцать– двадцать лет человечество полетит в космос… Так и в вертикальном направлении, неизбежно заключить», – мысли Володеньки путались, чтение мешало вспоминать разговоры с Фаиной Южелевской, а разговоры с Фаиной Южелевской мешали чтению. У нее легкие черные волосы, убранные наверх по последней моде, и очень красивая, немного смуглая шея. «Нижняя челюсть у человека… прекрасна, как и верхняя, она может, как и у травоядных, двигаться как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении, и если в этот момент следить за губами Фаины, то можно обнаружить странное сходство их формы с формой крыльев бабочки…»

В буфет вошел Александр Андреевич Сахаров, громко поздоровался и, заказав чаю с сушками, подсел к Володеньке.

«А, вегетарианством интересуетесь, – улыбнулся он, увидев у Володеньки книжку „Наша пища“ из „Вегетарианской библиотеки“. – А все небось Шарапова. Надоумила вас».

«По правде сказать, она не то что надоумила, но дала направление. А надоумил я себя скорее сам, накупил книжек, прочитал – и отказался от мяса. Решил не потворствовать убийству».

«Что ж, понимаю, – кивнул Александр Андреевич. – А теперь давайте поговорим про эсперанто. Не желаете ли пройти курс для преподавателей? Могли бы помочь нашему движению, обучать новичков… Станьте нашим пионером! Мы теперь переезжаем в Лубянский проезд, магазин на Тверской закрывается, и там, на Лубянке, у нас будет не только магазин, но и Институт эсперанто, где станут учиться наши самые смелые эсперантисты… И мне кажется, что вы могли бы…»

Александр Андреевич не договорил. Володенька словно окаменел. Он пристально смотрел на дверь, которая отделяла буфет от зала, сейчас эта дверь была распахнута, благо в буфете ничего сегодня не готовили. И там, вдали, в помещении, залитом золотистым вечерним светом, порхала сапфировая фигура Фаины. Девушка прохаживалась легкой походкой между креслами и аккуратно раскладывала на сиденья листовки со списком новых книг на эсперанто. Она держала листовки наподобие веера, изящным жестом брала каждую по отдельности и так же изящно опускала ее на кресло. Зазвучало