Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина Страница 54

* * *

Работать в школе было интересно. Пелагея Степановна, Палаша, как ласково называли завуча школы, вдова с десятилетним стажем, троюродная тетка Анастасии Андреевны, была очень внимательна к ней, помогала везде, где надо и не надо. К Насте относилась трепетно и посвящала во все свои насущные проблемы. Еще больше сблизившись теперь, как коллеги, за короткое время племянница узнала все душевные тайны Палаши: та в свои сорок четыре года была влюблена в холостяка – учителя физики и математики.

– Ну, тетя, Иван Никифорович же косит на один глаз, и даже очки не могут скрыть этот дефект, – удивлялась племянница.

– И этот косой глаз я тоже люблю, – вздыхала Пелагея Степановна, сверкая глазами и печально прижимая руки к груди.

В школе не доставало учителей, и завуч порекомендовала племянницу тем более, что та училась в педучилище, а ныне находилась в академическом отпуске. Пелагея Степановна сообщила некоторым коллегам шепотом, что отпуск, видимо, взяла из-за беременности, хотя внешне было совсем незаметно. Так Анастасия Андреевна стала учительницей музыки и немецкого.

В коллективе учителей ее встретили хорошо. Директор баловал ее неожиданными посещениями часто вместе с Пелагеей Степановной. Уроки музыки и пения проходили весело и ровно. Дети, особенно в младших классах, с удовольствием распевали с молодой учительницей детские и пионерские песни. Первую песню ко дню Советской Армии она разучила со своими пионерами очень быстро, выучила и пела вместе с ними с самым настоящим воодушевлением.

«Сегодня мы с песней веселой

Под знаменем красным войдем

В просторную новую школу

В наш светлый и радостный дом.

Мы дети заводов и пашен,

И наша дорога ясна.

За детство счастливое наше

Спасибо, Родная Страна!

У карт и у досок мы станем,

Вбежим мы в сверкающий зал.

Мы учимся так, чтобы Сталин

«Отлично, ребята!» сказал».

Директору эта песня очень нравилась. Ребята пели ее с чувством и воодушевлением. Иван Никифорович попросил разучить побольше подобных песен и вскоре пионеры запели новую песню в десять куплетов «Песню советских школьников».

В конце урока, чтобы увлечь ребят постарше музыкой и пением Анастасия Андреевна исполняла какую-нибудь песню из музыкальных фильмов. Особенно всем нравились песни из фильма, с участием, всеми любимого Леонида Утесова и еще более любимой Любови Орловой, «Веселые Ребята». Пели вполголоса, чтоб не привлекать внимание всей школы. После первого выступления, на всех праздничных концертах, ученики и учителя просили учительницу пения спеть что-нибудь. Ее выход и уход со сцены сопровождался всеобщими дружными и бурными аплодисментами.

С немецким языком было сложно только в старших классах: ребята выкаблучивались, нежелание учить язык объясняли своей ненавистью к «фрицам».

– Ну и ставьте мне двойку хоть в четверти, а фашистский язык учить не буду, – недавно на уроке в старшем восьмом классе пробубнил с последней парты буян, Ставриади Василий.

– Не учи «фашистский», учи немецкий, – старалась спокойно урезонить его «немка».

– А не хочу, – щурился Васька, и оглядывался на класс. С места многие ребята прыскали в кулак и заметив взгляд учительницы, делали безразличные лица.

Анастасия Андреевна строго оглядывала класс.

– Что ж, придется нам всем написать письмо в министерство в Москву: может, и в самом деле совсем ни к чему изучение немецкого языка. Какие у вас соображения на этот счет, ребята? – постукивая карандашом, она обратилась к первому ряду, но все отводили глаза.

Учительница не сдавалась:

– Где тут у нас староста? Рябинина, давай сюда листок, начнем сочинять послание. А, вот – у меня есть листок, – она вырвала страничку из своей тетради, – давай Алла, садись на мое место, а Вася, или кто другой пусть диктует обращение.

– Вот еще, чего это я должен диктовать? – растерянно крутил головой Васька.

– А что, кто другой не хочет учить также как ты? Есть такие разве? – учительница строго посмотрела на другого «смутьяна» – Сергея Ивлева, но тот сделал вид, что не замечает взгляда.

В классе наступила тишина, пауза, как будто все замерли.

Ясно же, никто никогда не решится кому-то написать, и, что это молодая учительница тут воду мутит. А вдруг и в самом деле заставит писать – греха не оберешься!

Но учительница сменила гнев на милость. Улыбнувшись, она сказала:

– Sehr gut, тогда продолжим. На чем же мы остановились? – Глаза ее смотрели мягко, но сразу же сделав серьезное лицо, она обратилась к Ваське:

– А ты, мой любезный ученик, слушай других и запоминай себе на пользу.

– А вдруг, любезный Васька, пригодится тебе немецкий, когда пошлет тебя народ служить в Германию шпионом, – послышался насмешливый голос Мити Харитониди. – Так и вижу тебя таким важным, разговаривающим свободно с фрицами.

Все захихикали. Васька фыркнул.

Митька, слегка волнуясь, и от этого глядя на учительницу, не мигая, сосредоточенно спросил:

– А не скажете вы нам, Анастасия Андреевна, где еще нам может пригодиться знание языка?

Весь класс зашелестел, поглядывая то на Митьку, то на Ваську, то на «немку».

И так всегда, вот уже несколько месяцев работает Анастасия Андреевна в этой школе и всегда слышит что-то занозистое на каждое свое высказывание от этого ученика. Глаза их встретились.

У нее как бы вопросительно, а у него – отрицательно. Его глаза говорили, что он ничего не боится, но ей готов подчиниться, потому что она ему нравится. Невольно улыбнувшись ему, Анастасия Андреевна тут же нахмурилась.

Ничего не сказав в ответ, как раньше, она не стала комментировать ни «шпионскую» версию, ни еще какую. Негромко бросив:

– Обсудим это в следующий раз, – повела урок дальше.

Внука бабушкиных соседей, она не видела давно, и надо же как вымахал! Худой, но видно какой сильный. Плечи – вон какой ширины! Из несуразного цыганенка превратился в такого симпатичного парня! Темные пробивающие усики над пухлой непокорной верхней губой, делали его не по годам взрослым. Многие ребята, впрочем, выглядели старше своих лет, потому что каждый из них, что называется, успел хлебнуть лиха. Анастасия Андреевна знала это. Да, но этот паренек вел себя будто он ей ровня, и чувствовала она себя под его взглядом совсем неуютно.

Со школьной скамьи Анастасия понимала всю силу, своей красоты. Люди засматривались на нее. Это стало настолько привычно, что она