Пропавшая сестра - Меган Дэвидхизар Страница 50

Он наклоняет телефон, чтобы я могла записать номер Тори.

– Эй, – говорит он, хлопая меня по колену. – Ты никогда бы не тронула Мэдди.

Я убираю телефон обратно в карман.

– Откуда тебе знать?

– Потому что я тебя знаю. Если помнишь, мы подружились во время сборов. И если бы следователи знали тебя, они бы поняли это.

Ненамеренно.

– Хотела бы быть так же уверенной в себе, как и ты, – вздыхаю я.

– Да, – продолжает Эдриан, стряхивая с плеча воображаемую пыль, – так думает большинство людей. Кроме моего психотерапевта. Она называет это маской.

– Ты ходишь к психотерапевту?

– Ты, кажется, удивлена. Мне стоит чувствовать себя польщенным или оскорбленным?

– Извини, я просто никогда бы не подумала, что у тебя проблемы. Ты мистер Очаровательная уверенность и Неизменное чувство юмора.

– Хм, очаровательно, – медленно произносит он, как будто пробует это слово на вкус. – Я должен добавить это в свое резюме. И мне не нужно будет ходить к психотерапевту. Мне как-то предложили, я согласился и пошел на первый сеанс. Но ты не захочешь обо всем этом слышать.

Он поворачивается, съезжает с горки и ждет меня внизу. Я делаю то же самое и приземляюсь около Эдриана.

– Нет, захочу, – отвечаю я и кладу голову ему на спину. Я хочу узнать Эдриана получше. Я хочу знать, что кто-то еще пережил трудный момент и справился. Я делюсь с Эдрианом частичкой себя и хочу, чтобы мне тоже доверились.

Он проводит пальцем по моему колену и непринужденно говорит:

– Моя мама была беременна. Я был в шестом классе, а мои братья и сестра ходили, по-моему, в четвертый и во второй и в детский сад, – тараторит Эдриан. – Мои родители всегда делились с нами тем, что касалось будущего малыша. Они не держали все в секрете, как это делают некоторые. Мама рассказала нам, что через неделю после того, как она узнала, что беременна, у ребенка начало формироваться сердце, а потом у него выросли ногти. И все в таком духе. Ночью она лежала на диване, а мы по очереди наблюдали, подсвечивая фонарком, как шевелится малыш.

Я прижимаюсь к Эдриану еще сильнее. Его голос звучит спокойно и уверенно. У меня не было такого опыта. Уроки здоровья, которые проходили в нашей школе в онлайн-формате, не дали нам ничего, кроме общей информации. Однажды мы с Мэдди шутили о том, что мама очень скоро после рождения ребенка забеременела снова, на что мама сказала:

– Запомните: грудное вскармливание не является эффективным методом контроля над рождаемостью.

Мы мгновенно почувствовали себя оскорбленными и больше никогда не поднимали эту тему. Слушая Эдриана, я жалею, что мы не из тех семей, где заботятся о подобных вопросах.

Его голос становится тише:

– Однажды ночью, когда срок был почти шесть месяцев, я обнаружил, что ребенок не шевелится. Мама попробовала немного помассировать живот. Выпила сока и легла. Подобные действия обычно вызывают активные движения. Но ничего не произошло. А когда она пошла на УЗИ, врачи сказали, что плод замер.

– О, Эдриан, мне так жаль. – Я съеживаюсь, волна ненависти к себе самой захлестывает меня. Эти слова утрачивают последний смысл, когда слышишь их из раза в раз. Не находя слов, я обнимаю его за плечи, его ладони опускаются в мои. – Они должны были вызвать у нее роды. Но нам все равно дали его подержать. Мои родители назвали его Брайденом. У него были такие маленькие ручки.

Эдриан смотрит на свою раскрытую ладонь, словно в ней лежит маленькое тельце Брайдена.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, у меня появилось это.

Он приподнимает левую половину рубашки, а я отклоняюсь назад, чтобы лучше рассмотреть татуировку, идущую вдоль его ребер: Брайден Дрю Клемент. Ниже, более мелким шрифтом, дата его рождения и смерти. Еще одна жизнь, ушедшая слишком рано. Эдриан любил своего брата и потерял его, точно так же, как я любила и потеряла Мэдди. Боль у всех разная. Но горе и страдание каждого важны и не имеют различий.

– Это было действительно тяжелое время для всех нас, – говорит Эдриан, поправляя рубашку. – Особенно для моей мамы. Бущующие после родов гормоны и горе. Она была в депрессии, и эта депрессия повлияла на всех нас. Мама знала это, но ничего не могла поделать. Так мы все оказались у психотерапевта.

– Помогло? – спрашиваю я, снова прислоняясь головой к его спине. Эдриан крепче сжимает мои руки, погружаясь в этот момент, будто эта близость – самая приятная вещь на свете.

– Это не избавило меня от боли или чувства несправедливости, но было приятно осознавать, что есть кто-то, кто может тебя выслушать, и ты не будешь для него обузой. Например, для моих родителей, которые потеряли ребенка. Я не хотел усугублять их положение.

Эдриан выразил то, что пережила я. Я должна быть благодарна судьбе за то, что осталась жива, но теперь я единственный ребенок в семье, где родители учатся принимать свою утрату.

Эдриан поворачивается ко мне, я вижу его лицо.

– На самом деле мой психотерапевт очень помогла. Ты знаешь, как я иногда раздражаю окружающих?

– Я думала, это называется «быть забавным», – смеюсь я.

– Я и есть забавный. Я просто признаю тот факт, что могу раздражать, даже когда бываю забавным.

В его голосе снова слышатся насмешливые нотки, снижающие градус напряжения, но в то же время сближающие нас.

– Тебе нужно попытаться принять это.

– Хорошо, я принимаю.

Снова воцаряется тишина. Его взгляд скользит по моему лицу, пока не останавливается на моих губах.

– Итак, ты сказал, что иногда раздражаешь, – мягко говорю я.

– Так и есть, – говорит он неуверенно, а я все еще улыбаюсь ему, все еще с удовольствием смотрю в его карие глаза, все еще чувствую тепло его руки в своей. – Оказывается, смешить людей – единственно верный способ справиться с горем. Я попытался привлечь внимание своей семьи и заставить их смеяться, а теперь не могу остановиться.

– Ты научился всему этому на терапии, да? – Я ловлю себя на мысли, что сама к этому склоняюсь.

– Да. – Он наклоняет голову и придвигается чуть ближе, говоря тихо, пока не переходит на шепот. – Она раскусила меня. Вас когда-нибудь ловили на попытке рассмешить вашего психотерапевта? Уверяю тебя, это приводит к неприятным последствиям.

Он так близко, что его дыхание касается моей щеки. Я закрываю глаза и шепчу в ответ:

– Я буду иметь это в виду.

Его губы касаются моих, мы оба улыбаемся, расслабившись, ощутив чарующее утешение и забыв обо всем, что могло делать нас несчастными.

Но