Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская Страница 5

«Иди поплачь, как в тот раз, малыш».

А это я даже комментировать не стал бы.

Все мы привыкли слышать о спортсменах, которых обожают, боготворят, перед которыми преклоняются. А если тебя ненавидит целая страна?

Выключив телефон, я швырнул его на стол. Какая-то девица, спящая на соседней парте, резко проснувшись, подпрыгнула. На ее футболке была нашита эмблема одного из многочисленных студенческих обществ вроде «Тета Каппа Ню», куда все здесь мечтали попасть, но только не я. Я даже не знал, сколько их в этом университете, хотя и проучился здесь три года. Формально.

Девчонка окинула меня взглядом:

– Ой, привет. Сигаретки не будет?

– Нет, – ответил я. – Не курю.

– А-а… – протянула она. – Ты ведь Реми, верно?

Я лишь нехотя кивнул.

– И всё действительно так, как о тебе говорят?

– Смотря что тебе говорили.

Она зарделась, как будто подумала о чем-то неприличном.

Что с этими людьми? Почему слова «мотоциклы» и «гонки» у них ассоциируются с чем угодно, только не с серьезным спортом?

– Говорят, что для нашей страны номер двадцать один слишком опасен. Что он безумный. Безбашенный. Сумасшедший. Примерно так, – сообщила она и улыбнулась. – Советовали не связываться.

Прозвенел звонок: лекция закончилась.

– Вот и послушай советов, – ответил я, игнорируя ее нахмуренные брови, и, написав Лили, где меня ждать, влился в поток студентов.

– Привет, Бланж! – Мне помахала и улыбнулась какая-то девчонка. Я ее не знал.

– Как дела, Реми?

Они все, почти абсолютно все знали мое имя. Конечно, я догадывался откуда, но все же…

«Он, как всегда, невыносим».

«Как будто сложно поздороваться!»

Мы ведь даже не знакомы, с какой стати? Если я стану здороваться с каждым, жить времени не останется. К тому же некоторая популярность приятна лишь в самом начале. Со временем она приедается. Как и другие, пусть даже самые крутые, вещи. А о том, что девушки любят мотоциклистов, я уже рассказывал. Их тянет к «плохим парням», а для большинства я именно так и выглядел. Романтика и адреналин. Вот что заставляло их обманываться.

Всем хочется принца. Такого, что увезет прямиком в глупую сказку. Столетия прошли, а ничего не поменялось, разве что четвероногие кони превратились в стальных. Вот только во мне это все не будило и капли интереса.

С тех пор как я сел на свой первый кроссовый байк, мечты о том, что именно этот спорт станет смыслом моей жизни, превратились в ничем не заглушаемую одержимость. Моя жизнь была распланирована на десять лет вперед. Все свободное время занимали тренировки и спортзал. А вот девушек там не было вовсе. Если не считать Лил.

– Ты это читал? – запыхавшись, выпалила она, догнав меня на лестнице. Она заправила за уши светлые, слегка вьющиеся волосы. На ее запястьях, как и всегда, была нанизана куча браслетов, и, когда она шла рядом, они всякий раз позвякивали. Из нашей четверки профессионалов она была самой младшей. И единственной, кто все еще учился в университете (не считая меня самого).

– Не читал и не буду, – ответил я. – К тому же я плачу тебе не за это. Так что избавь меня, пожалуйста, от этих сплетен.

– Ты мне не платишь, Бланж, – с любезной улыбкой напомнила девушка. И, не сдержавшись, процитировала: – «Эти фанаты просто невыносимы. Вместо того чтобы восхищаться тем, что буквально у них на глазах раскрывается талант поколений…» Ты слышал? Слышал это? – спросила она и пихнула меня маленьким кулачком в плечо. – «…Они продолжают стонать: „Это отстой, чемпионат отстой, этот малолетний пацан – отстой, раньше все было лучше“». И еще вот: «Это будут сложные десять лет для всех ненавистников Бланжа», ха-ха-ха. Триста сорок пять лайков на комментарии.

– Обхохочешься просто.

– Ну, они хотя бы признают.

– Но все равно ненавидят.

– Просто ты кэнакс1. – Лил пожала плечами. – Американцы не терпят, когда кто-то другой забирает то, что принадлежит им по праву.

– Ну, тогда им придется смириться.

– Привет, Бланж! – снова раздался где-то сбоку женский голос, на который я не отреагировал, а Лилиан обернулась.

– Это что, та девчонка, которая в прошлом году взяла титул «мисс Калифорния»?

– Понятия не имею, – ответил я.

– Бланж, ну, ты хоть бы кивнул для вежливости.

Ей было достаточно одного моего красноречивого взгляда.

– Узнала? – спросил я и тут же пояснил: – Про Марса.

– Калифорнийская серия для отбора на мировой чемпионат? Представлять честь страны на MXoN2? Да, он подал заявку на участие.

– Почему мы до сих пор не подали? – натягивая перчатки, поинтересовался я.

– Мы подавали, нам пришел отказ… Вернее, – осторожно уточнила она, – тебе пришел отказ…

Я рассмеялся.

– Ага, очень забавно. – Только Лил не улыбалась.

– О чем ты? Я лучший.

Я, конечно же, не стал уточнять, что есть еще Марс. Ненавистный Марс, вечно портящий мои планы.

Годы истории подтвердили, в мотокроссе не бывает феноменов одиночек. Почти всегда, если появляется достаточно сильный спортсмен, Вселенная как будто решает уравновесить баланс, подкидывая ему равного соперника. И вот они мы!

Марс был первым, с кем я познакомился много лет назад, когда сбежал из Ванкувера сюда. Через его руки прошел мой первый кроссовый байк. И я не мог не признать, что эти руки творили чудеса. Он был гением. Я же – безумным экспериментатором, без тормозов и инстинкта самосохранения. Логично, что мы быстро подружились. А потом все посыпалось.

Не знаю, как вышло, что наше с Марсом противостояние переросло в такую войну. Наверное, дело в том, что в нем оказалось замешано больше, чем просто амбиции. Старые обиды. А это смесь куда более гремучая. И конечно же, никто из нас не мог подумать, что когда-нибудь все это выльется в такое сумасшествие. Поединок лучших.

– Это первенство мира, где каждая страна по результатам соревнований выставляет свою команду. Ты не гражданин США, Реми, а значит, не можешь представлять Штаты.

– Что за бред? Я живу здесь с пятнадцати лет. У меня есть виза.

Лил приподняла брови, развернув телефон экраном в мою сторону. В ее глазах читалось сожаление.

– Вот, смотри: виза не подходит. Только гражданство.

Я открыл рот, но тут же его захлопнул. Твою мать! Меня охватил приступ злости и унизительной паники. Такой, которую я не позволял себя никогда. Я не привык, чтобы мне говорили «нет». А это случилось уже дважды.

Я предполагал, что Штаты сделают все, чтобы не допустить меня к участию. Но