Человек обитаемый - Франк Буис Страница 44

Если бы я поведал Вам свою историю в этом письме, Вы бы поняли, почему я прибегнул к крайним средствам, сознательно совершил непоправимое, вместо того чтобы переложить это бремя на Вас. Лучше уж я унесу с собой всю боль и темные причины ее появления. Просто знайте, что в какой-то момент человек вроде меня отрывается от мира и не может забыть о страданиях даже на несколько секунд, когда ему нужно удалиться от себя самого настолько, что единственным выходом остается падение в бездонную пропасть. С этого момента уже нет сомнений в действиях и в средствах достижения цели. Речь не о храбрости или трусости, а об освобождении. Если быть честным до конца, в моем возрасте это не так уж страшно. Я задержался лишь благодаря Вам.

Мне не удалось обрести себя, и единственный человек, который сумел бы мне помочь, остался в ночи уже много лет назад. Я не смог вылечить собственную жену, в моих силах было лишь облегчить ее боль и оставаться рядом в последние минуты. После ее кончины я впал в полумеру, заботился о других, желая только одного — дожить до нашего утреннего ритуала. Нет такой вещи, как случай, — существуют лишь обстоятельства, которые позволяют нам продержаться чуть дольше, чем предполагалось. Благодарю за Вашу очаровательную улыбку и умиротворяющий голос.

Желаю Вам всего самого лучшего.

Эдуард

P. S. Скажите писателю, что мне очень понравилась его книга. И если мне не хватило красноречия в его присутствии, то только потому, что я не хотел его смущать. В каком-то смысле своими словами он тоже помог мне погрузиться в черный рассвет. Он прав, иногда не остается причин откладывать неизбежное. Надеюсь, Элен ждет меня где-то там.

Гарри сложил листок, сунул его обратно в конверт и вернул на прилавок. Мысленно он процитировал первое предложение «Черного рассвета»: «Я хотел умереть в возрасте пяти лет, думая, что, по крайней мере, с этим будет покончено».

— Уборщица нашла его сегодня утром, он повесился, новость уже облетела деревню. — София умолкла и выглянула наружу, погрузившись в собственные мысли.

— Он вас очень ценил, — сказал Гарри.

— Не могу перестать думать, что могла бы сделать что-нибудь, если бы мы говорили по-настоящему, а не обсуждали кулинарные вкусы и обменивались комплиментами.

— Вы не могли догадаться о том, что он задумал. Это его выбор, взвешенное решение, — ответил Гарри, призывая в свидетели письмо на прилавке.

— Как ужасно не знать, какое отчаяние испытывают люди, с которыми ты встречаешься.

— И ошибаться в них. Я думал, он меня ненавидит.

— Ваше присутствие нарушало привычный ритуал, вот и все.

— В какой-то момент я решил, что он и есть целитель, о котором вы говорили в часовне.

София помрачнела. Она избегала взгляда Гарри. По ту сторону площади Эдуарда вывезли на носилках. Под плотным покрывалом проступало крепкое тело. Два парня в белом погрузили его в машину скорой помощи и захлопнули дверцы. Так Эдуард проехал мимо памятника погибшим. Когда автомобиль поравнялся с витриной, мерцающие огни окрасили магазин в синий цвет. Эдуарда больше нет. Эдуард погас.

София заглянула в конверт напоследок и убрала его в ящик.

— Как ваш отец?

— Довольно неплохо, спасибо.

— Тем лучше.

Гарри не хотел пользоваться моментом, но решил, что ему наконец-то подвернулась возможность узнать побольше о девушке, ее корнях и о том, что значит «более-менее».

— Ваша семья проживает в этом регионе?

— Да, они местные… Только их больше нет. Я единственный ребенок, а родители погибли в автокатастрофе, — холодно произнесла она.

— Мне очень жаль.

— Так вышло. Вам что-нибудь нужно?

— У меня завелись грызуны.

— Кажется, у меня где-то были мышеловки. Пойду поищу.

София направилась прямиком к полкам, пошарила в коробках, вернулась к прилавку и разложила пять ловушек на пружинах.

— Все, что осталось.

— Отлично, беру.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

Девушка сложила мышеловки в пакет, Гарри оплатил покупку и собрался уйти.

— Даже кофе не выпьете? — спросила София.

Гарри выглянул наружу и увидел машину жандармерии, заменившую скорую помощь. Еще больше зевак столпилось на морозе.

— Не очень хочется таращиться, там и без меня желающих достаточно, — ответил он.

— Здесь есть подсобка, где я занимаюсь бумажной работой, если вдруг вы передумаете.

— Почему бы и нет.

— Пойдемте, пока никто не пришел.

София отвела Гарри вглубь магазинчика. Они попали в крошечное помещение, где едва помещались заваленный документами стол, кресло, стул, раковина и металлический шкафчик, на котором были фотоаппарат, кофеварка, коробка с фильтрами, пачка кофе и несколько чашек. На стене висело с два десятка пейзажей.

— Извините за беспорядок… Кроме меня, сюда никто не заглядывает.

— Ничего страшного.

— Присядьте, пока я варю кофе.

Гарри занял стул.

— Вы умеете пользоваться мышеловками? — спросила София, запустив кофеварку.

— Наверное, там ничего сложного.

Девушка смотрела на капающий кофе. Она прикоснулась к уху и тут же отдернула руку, словно заметив, что пропала сережка.

— Расставьте их вдоль плинтуса. Должно сработать с сыром или хлебным мякишем, скатанным в шарик. Будьте осторожны, не прищемите палец. Глупо выйдет, если из-за этого вы не сможете писать, — предупредила София.

— Я буду осторожен.

Девушка сдвинула бумаги на столе, налила две чашки кофе и поставила их на освободившееся место. Гарри приподнял свою, словно для тоста, затем осекся, осознав, как это нелепо. София села в кресло, и свет заиграл в ее серых глазах. Гарри сделал глоток, рассматривая пейзажи на стене. Он узнал среди них часовню Магдалены по весне.

— Это ваши снимки?

— Да.

— Очень красивые.

— У меня хороший фотоаппарат.

Столько всего смешалось в голове Гарри: конечно, смерть Эдуарда, но еще и встреча с чудовищем из Лё-Белье. Он сомневался, стоит ли рассказывать Софии, но одумался, не желая сойти за сумасшедшего. Он хотел насладиться связью, которая начала налаживаться между ними. Еще придет время для откровений.

Зазвонили колокола, и Гарри представил, как на их веревке болтается самоубийца: вверх-вниз, вверх-вниз. Он тут же рассердился на себя за нелепую мысль. С последним ударом он сказал:

— Мы могли бы почтить память Эдуарда.

— Почтить память, — удивленно повторила София.

— Выпить по бокалу сегодня вечером… у меня, например.

— Я не могу.

Зазвенел колокольчик входной двери. София залпом допила кофе.

— Выйдите через заднюю дверь, когда допьете, мне будет неловко, если кто-нибудь увидит вас здесь, — прошептала она.

— Хорошо, я ни в коем случае не хочу вас компрометировать, — ответил Гарри, улыбнувшись.

Перед тем как выйти, девушка заколебалась.