Покуда я тебя не обрету - Джон Уинслоу Ирвинг Страница 44

– Ну разумеется, еще бы, – поддакнула Элс. – Джек, мы просто сделали так, что твоя мама стала немного таинственнее.

– А зачем мне быть таинственнее? – спросила Алиса.

– Элс хочет сказать, мы решили немного тебя замаскировать, – объяснила Саския.

– Понимаешь, Джек, нам надо было немного замаскировать в твоей маме маму, – добавила Элс.

– Ведь только тебе позволено видеть в ней свою маму, правда же? – сказала Саския и взъерошила Джеку волосы.

– Спасибо, чувствую, все будет отлично, – сказала Алиса и отошла от зеркала, не обернувшись.

Амстердамский квартал красных фонарей меньше, чем представляют себе туристы. Просто в нем такая паутина мелких улиц и улочек и в горячие часы там такая толпа народу, что те, кто попадает туда в первый раз, чувствуют себя словно в лабиринте и им кажется, будто дома с проститутками в витринах и дверях уходят в бесконечность. На самом же деле из конца в конец – от Дамстраат до Зеедейк – квартал можно пройти шагом за десять минут, а от Аудекерк до комнаты Саскии на Блудстраат, а равно от комнаты Элс до Стоофстеег – менее пяти минут пешком.

Субботним вечером новость о новой девчонке распространилась быстро, мол, появилась какая-то новенькая, на вид не проститутка, стоит то на Стоофстеег, то на Блудстраат и поет что-то, вроде церковный гимн. Не прошло и часа, как весь квартал только о ней и говорил. Еще до заката пожилые дамы с Аудекерксплейн взяли друг друга под руки и отправились послушать своими ушами, как поет Дочурка Алиса. Пришли Аня с Аннелис и Гадкой Нандой, и Катя со Злючкой Анук, и Миссис Мис, ближе к ужину появились Рыжая Роос и Старуха Иоланда. Пожилые проститутки ничего не говорили и слушали недолго. Они надеялись увидеть, как по-дурацки выглядит Алиса на панели, но оказалось, что, если у красивой женщины к тому же еще и красивый голос, она никак не может выглядеть по-дурацки.

На мужчин, проходивших мимо, Алисино пение действовало так же сильно, как звон браслетов на руке у Саскии, однако от Алисы все получали отказ. Да, она была женщина и стояла в витрине, где стоят проститутки, и все же отрицательно качала головой каждому, кто бросал на нее вопросительный взгляд; порой ей приходилось прерывать на время пение и говорить «нет» более внятно. Одному особенно назойливому господину на Стоофстеег ей пришлось даже сказать, что она ждет своего друга и не хочет пропустить его; что, если он появится, пока она будет занята с клиентом? Тот не сразу понял, Саскии пришлось перевести, только тогда господин отстал. Чуть позже Алиса дала от ворот поворот группе молодых людей, те обиделись и принялись горланить хором какую-то свою песню, не отходя от Алисы.

Тогда она зашла внутрь к Саскии, закрыла дверь и села в окне, не переставая петь гимн, хотя ее уже никто не слышал. Элс сказала ребятам, чтобы те шли своей дорогой, они не хотели и стали ругаться, только один был готов уйти. Тут как раз появился Нико Аудеянс, они нехотя засобирались, Нико пришлось прикрикнуть на них, они побежали прочь; тот, который не ругался с Элс, бежал спиной вперед – так ему не хотелось терять из виду Алису.

Нико улыбнулся Джеку, а тот помахал маме в окне рукой. Она все пела и пела.

– Я за вами слежу, не беспокойтесь, – сказал Джеку полицейский.

Конечно, легче было бы пригласить мужчин в комнату; все они были чрезвычайно разочарованы отказом, у иных это вызывало недоумение, у других ярость, иные просто принимали растерянный вид и как бы украдкой шли на другие улицы, иные громко выражали свое недовольство. Алиса же все пела и пела, она не хотела делать перерыв даже на круассан с сыром и ветчиной, который ей принесли Саския и Джек. Вскоре после заката к Алисе зашел Тату-Тео, он принес целую корзину с бутылкой вина, фруктами и сыром, но Алиса отказалась принять ее, лишь поцеловала и обняла Радемакера, а потом подозвала Элс и Джека и отдала корзину им, а они тут же отнесли всю снедь вечно голодной Саскии.

Появился и Робби де Вит, вид у него был самый разнесчастный, а увидев, как Алиса беззвучно поет в витрине у Саскии, он совсем пал духом. Зато Алиса взяла у него две самокрутки с марихуаной, закурила и затягивалась между строчками гимна.

Лишь много лет спустя Джеку пришло в голову, что об этой ночи Боб Дилан мог бы написать совершенно сногсшибательную песню.

Около десяти часов вечера, когда в квартале стало особенно людно, Саския, Джек и Элс провожали Алису от Блудстраат до комнаты Элс на Стоофстеег. Элс несла Джека на руках, он почти спал, положив ей голову на плечо. Алиса шла молча.

– Как думаете, Уильям появится? – вдруг спросила она.

– Я думаю, он никогда не появится, – сказала Саския.

– А я думаю, Алиса, на сегодня хватит, – сказала Элс и отперла дверь в свою комнату.

Алиса встала в проем. Она уже было собиралась запеть, как вдруг увидела Фемке, та шла к ним по Стоофстеег.

– Ну и где же обещанное пение? – спросила Фемке.

– Он не придет, я правильно понимаю? – вопросом на вопрос ответила Алиса.

Тут на Фемке накинулись Саския и Элс, обе были очень на нее злы и не собирались этого скрывать. Джек проснулся, но не понял ни слова из перепалки – женщины ругались на голландском. Только Фемке так просто не возьмешь, она и не думала отступать, хотя Элс и Саския кричали все громче. Джек думал, что сейчас Элс повалит Фемке на землю, но тут Алиса начала петь, и все три дамы мигом замолкли. Никогда еще Джек не слышал, чтобы мама пела «Приди ко мне, дыхание Господне» так красиво. Кажется, ее голос лишил Фемке сил. Наверное, она сказала так:

– Я не думала, что ты в самом деле на это пойдешь.

Алиса все пела и пела, только теперь