Песнь пророка - Пол Линч Страница 41

наверх, переодевается в джинсы и черный свитер, сносит Бена вниз и усаживает на стульчик для кормления. Я собираюсь забежать в магазин на углу, как только Бен поест, и мне придется снять деньги в банкомате, осталось кое-что закупить. На лице Молли застыло изумление. Что не так? Оставь Бена здесь, зачем таскать его с собой? Любимая, я же сказала, пока снаружи безопасно, в любом случае я только до угла. Бейли подходит к холодильнику и заглядывает внутрь. Не забудь про молоко, говорит он, старое снова почти закончилось.

Она идет, прислушиваясь к небу, неизвестное смешалось с привычным, повторяющиеся выстрелы и раскаты сменяются странной, разрушенной тишиной. Редкие автомобили и прохожие, колесо из-за неисправного тормозного троса периодически щелкает, интересно, сможет ли она починить коляску, она не замечает, что дождь кончился, пока не опускает зонт перед банкоматом. Банкомат исправен, но нет питания, и на экране трещина, словно кто-то саданул кирпичом. На другой стороне улицы мужчина, прикрыв глаза ладонью, наблюдает за небом: три военных вертолета удаляются в южном направлении, словно медленно распадающийся наконечник стрелы. Ремонтная мастерская закрыта, ставни на овощной лавке опущены, кто-то нацарапал на них синей краской: «ИсТОРиЯ — эТо ЗАКоН СиЛЫ», рядом нарисован кулак. Айлиш идет по дороге в поисках банкомата, вспоминая слова сестры, ее самодовольный голос по телефону: история — это безмолвная летопись людей, которые вовремя не поняли, что пора уносить ноги, утверждение абсолютно ложное, она говорит это Ларри, который сидит за кухонным столом и делает вид, что слушает, а сам играет в телефоне. История — это безмолвная летопись людей, которые не смогли уехать, летопись тех, у кого не было выбора, вы не можете уехать, если некуда и не на что, если вашим детям не выдают паспорта, если вы вросли в эту землю и уехать означает оторвать себе ноги. На экране банкомата в конце улицы черные полосы, в витрине углового магазина объявление фломастером: хлеба и молока нет, рядом печальный смайл. Полки наполовину пусты, она берет несколько помятых бананов, рулон мусорных пакетов, батарейки, выбирает две шоколадки, показывает на сигареты и хмуро смотрит на лежащие на прилавке товары, пока кассир их пробивает. Простите, сколько, вы сказали, стоят сигареты? Кассир разводит руками и бросает сонный взгляд в сторону двери. А что прикажете делать, все идет с наценкой, еще найдите дешевле. Айлиш охватывает ярость, она выкладывает мусорные пакеты на вчерашнюю газету, не может выбрать между батарейками и шоколадом, убирает в сторону батарейки и спрашивает, сколько будут стоить мусорные пакеты и шоколад без сигарет? Она оставляет сдачу, с губ срываются слова, которые уносят ее к двери. Когда все закончится, ты будешь выглядеть полным засранцем и все узнают, кто ты такой.

Бен хнычет, ему надоело сидеть в коляске, Айлиш сворачивает на Сент-Лоуренс-стрит и видит военный грузовик, перегородивший дорогу, солдат правительственных войск в полном боевом снаряжении, другие солдаты в расстегнутых куртках и черных футболках складывают из мешков с цементом контрольно-пропускной пункт метрах в пятидесяти от ее дома. На углу солдат опускается на колено, поднимая винтовку, второй направляется к ней, выставив вперед руку, ладонь в перчатке велит ей остановиться. Айлиш перестала дышать, как будто эта перчатка давит ей на горло, хочет подать сигнал, но боится шевелить руками. Простите, говорит она, я живу на этой улице, мне нужно домой. Солдат крутит ладонью в воздухе, словно разворачивает машину. Улица перекрыта для пешеходов, говорит он. Внезапно ее восприятие расширяется, Айлиш смотрит солдату в лицо, сердитый изгиб бровей над зелеными глазами, полная амуниция — все говорит об абсолютной власти, и все же она замечает тень сомнения, перед ней мальчик не старше ее сына. Послушайте, говорит она, я живу в сорок седьмом доме, у меня ребенок, которого пора кормить. Она подталкивает коляску к солдату, видит панику в его глазах, он что-то быстро говорит в микрофон рации, второй солдат приказывает ей остановиться, офицер в черном берете решительно шагает к ним. Простите, говорит она, я просто хочу попасть домой, мой дом там. Не глядя, куда она показывает, офицер требует предъявить удостоверение личности. Оно в кошельке, кошелек в сумочке, только мне нужно снять ее с плеча. Двое гражданских помогают строить блокпост, одного она знает, он из соседнего многоквартирного дома, перебивается случайными заработками, бывший наркоман, во рту почти не осталось зубов, имени она не помнит, в прошлом году Ларри заплатил ему двадцать фунтов за чистку канавы. Ей велят поставить сумку на тротуар и не закрывать, дрожащими руками она расстегивает молнию кошелька и вынимает удостоверение личности. Офицер переводит глаза с ее лица на лицо ее сына. Здесь зона боевых действий, говорит он, у моих людей приказ стрелять, оставайтесь дома до дальнейших распоряжений. Да, разумеется, говорит она и быстро удаляется, успевая заметить, как с грузовика падает мешок с цементом, от удара о землю мешок разрывается, ветер подхватывает и взвихряет цементную пыль, как будто среди солдат возникает дервиш с чужой войны, глаза закрыты, руки расставлены в стороны.

Война завоевывает пространство, звук стрельбы похож на жужжание дрели, землю трясет от артобстрелов, дом содрогается, дребезжат окна и деревянные полы, Бейли смотрит телевизор, включив звук на полную мощность, а она слушает по радио о перемещениях повстанцев, об осажденных районах на юге города. Какая стоит погода, говорит она, сколько таких дней выпадает в году? Сейчас мы должны попивать в саду лимонад со льдом, Бен — плескаться в бассейне, а Молли с Бейли — сражаться за гамак. Вместо этого она наблюдает за прерывистой колоннадой маслянисто-черного дыма, который поднимается с разных сторон, июльская жара заперта в доме, окна и дверь на веранду открываются только ночью. Она снова пытается дозвониться отцу, но все сети не работают, стационарный телефон отключен, она высчитывает, сколько дней прошло с их последнего разговора, и видит, как он выводит пса на прогулку неизвестно куда. Айлиш стоит в дверях комнаты Молли, которая не встает с постели, почти не ест и избегает смотреть на мать. Прекрати, говорит Айлиш, пожалуйста, сколько можно, бои скоро закончатся. Она слегка приобнимает Молли и тут же отпускает дочь, внимательно всматривается в нее, словно хочет разглядеть ее разум, который медленно погружается в рассеянность. Электричество начинает мигать, затем в одно мгновение постоянный электрический гул сменяется изначальной тишиной, война упрямо и настойчиво вторгается в мысли. Айлиш говорит себе, что это камешки скатываются по железной крыше, а это в стену вбивают гвоздь, а