Правило 24 секунд - Юля Артеева Страница 34

только мое дыхание, но и мою душу. Касается так трепетно и медленно, что я в этой ласке тону с головой. Меня никто никогда так не целовал. Он обхватывает мое лицо ладонями и мягко прихватывает губы. А потом, вдруг отстранившись, смотрит на меня пытливо, будто что-то проверяет.

Спрашивает:

– Все хорошо?

Не отвечая, я сама тянусь к нему обратно. Снова целуемся, и я двигаюсь чуть ближе, одной рукой касаясь его шеи, а вторую кладу на колено. На дрожь срываюсь от того, как это приятно, от того, как каждое движение заставляет меня голову терять.

Когда чувствую, что Наумов аккуратно скользит по моей губе языком, на мгновение пугаюсь того, что мне не понравится. Так же как со Славой. Но эта мысль тает так же стремительно, как и возникла. Просто уносится прочь с каким-то случайным порывом ветра. Потому что это оказывается так волнительно и сладко!

Не сдержав тихого стона, отвечаю ему.

Пробуем друг друга, изучаем, наслаждаемся. Я горю. Тело плавится, но если это мои последние секунды, пусть они пройдут именно так.

Гордый отстраняется и поначалу я не понимаю, почему. Он достает телефон из кармана и, показывая мне, произносит охрипшим голосом:

– Будильник сработал. Пора домой.

– Нет, – вдруг выпаливаю я.

– Я твоей маме обещал, Рыжик.

На что я просто молча подаюсь вперед и утыкаюсь носом ему в шею. Не хочу уходить! Наумов обнимает и тихо смеется. Гладит меня по волосам, прижимает к себе.

Я дышу его кожей, зажмурившись.

Это лучший момент за всю мою жизнь.

Глава 27

Гордей

Беру Машу за плечи и отодвигаю от себя, хоть это последнее, что мне хотелось бы сейчас делать. Заглядываю ей в глаза и спрашиваю:

– Ответишь мне на вопрос?

Она опускает глаза и поджимает губы. Знаю, что разрушаю магию момента собственными руками, но я не позволю эмоциям украсть то, что принадлежит мне по праву.

– Какой? – отзывается едва слышно.

– Ты рассталась со своим парнем?

Гордеева тяжело вздыхает и отрицательно качает головой. На меня не смотрит. Стараясь игнорировать вспышки белого гнева в глазах, произношу с мягкой укоризной:

– Маш.

Она вдруг вскидывается, обеими руками опирается о мои бедра и подается вперед. Смотрит на меня влажными глазами и тараторит:

– Я расстанусь. Правда. Я знаю, что это все ужасно, так делать нельзя! И даже не просто как факт, а по отношению к тебе.

– Маш, – пытаюсь ее затормозить.

– Я расстанусь, – заверяет горячо и твердо.

– Когда?

Я не хочу ее прижать, спрашиваю скорее для себя, это мне нужна конкретика, я больше не готов ее ни с кем делить. А сам жадно разглядываю калейдоскоп новых эмоций в ее глазах. Она на себя не похожа. Или, скорее, впервые выглядит действительно как настоящая Маша Гордеева, без лишней мишуры. И это чертовски привлекательное зрелище. То, во что я влюбился.

Что-то прикидывая в уме, Рыжик сообщает уже не так уверенно:

– Завтра.

– Я тебя не заставляю, Маш.

– Знаю. Я сама хочу. Просто надо лично, не по переписке же.

Я киваю. Смотрю в ее зеленые глаза, которые даже в свете далеких фонарей выглядят яркими. Изучаю носик, не стандартный точеный, а кругленький, и от того еще более очаровательный. Мягкие губы, ямочку на подбородке. Я сдохну, если кто-то ее хоть раз коснется.

И потому выдаю неожиданно резко и сипло:

– Напиши ему сейчас.

– Что?

– Что вам надо поговорить. Хотя бы это.

К моему удивлению, Гордеева что-то строчит в своем телефоне, а потом демонстрирует экран мне. Читаю «Слав, завтра нужно будет поговорить насчет наших отношений, хорошо? В 12». Ползу взглядом выше, но она убирает телефон. А мне и пары слов достаточно, чтобы грудную клетку надвое разломало.

Застываю, пытаясь справиться с эмоциями, а Маша тянется ко мне, неловко, но очень нежно тычется своими губами в мои.

На автомате целую. Ее невозможно не целовать. Не знаю, как так долго держался.

Язык ее кажется острым и каким-то юрким. То ласкает, то дразнит меня. Почти пропадаю в этой манипуляции, но все же отстраняюсь, чтобы сообщить:

– Пора ехать домой, мой грустный Рыжик.

Гордеева кивает, а взгляд ее кажется каким-то сосредоточенным и затуманенным одновременно, будто она глубоко внутри себя путешествует.

Решаю уточнить:

– Ты ведь моя? Лисий хвост… Маш?

– Да, – шепчет неуверенно, а потом сообщает уже тверже, – да.

– Тогда и я твой. Идем?

Она снова вздыхает, и я беру управление на себя. Поднимаюсь с поваленного дерева, разминаю ноги, а потом предлагаю ей раскрытую ладонь. Гордеева тут же хватается за мою руку.

Пока идем вверх по склону, я решаюсь на еще один неудобный вопрос:

– Ты пила сегодня?

– М-м-м, что?

– Джинни, не виляй.

– Немного. А что? – она останавливается и, обгоняя меня, разворачивается ко мне лицом.

Мы на разном уровне, так что мне приходится даже чуть задрать голову. Ощущение непривычное. Я хмыкаю.

Говорю спокойно:

– Хочу знать, ты разрешила себя поцеловать, потому что хотела или потому что выпила?

– Ты же бандит, Гордый. Разве непонятно, что я уже протрезвела?

Я смотрю на ее губы, где до сих пор горит для меня зеленый свет. Там написано «целуй», и это самое потрясающее, что я когда-либо видел от девушки.

Тянусь к ней, и Маша торопливо склоняется, чтобы наши губы соединились. Бам. Это взрыв сверхновой звезды. Это заклятие, которое начинает работать иначе только благодаря силе эмоций. Как Авада Кедавра, которое убивает своего хозяина.

А когда решаюсь снова коснуться ее языком, меня на атомы разбирает. Клянусь, молния пронзает меня от макушки до копчика, и весь организм распадается на бестолковые кусочки, которые вопят от восторга.

Целуемся, и Гордеева прижимается ко мне изо всех сил. Держу ее в своих руках максимально бережно, хоть мне и хочется вплавить стройное мягкое тело в себя.

Отрываясь от ее губ, шепчу:

– Ты провоцируешь.

– Я не специально, – мотает головой, – просто делаю, что хочется.

Из последних сил держусь и бормочу ей:

– Маш. Кошечка моя, домой пора.

– Кошечка? – спрашивает Гордеева.

– Кошечка, – подтверждаю и кусаю ее за нижнюю губу.

Она вскрикивает и отстраняется, смеясь. Говорит ласково:

– Ты все-таки бармалей.

– Твой бармалей, Маш.

– Мой. Мой, – подтверждает она и кончиками пальцев рисует у меня на щеках какие-то узоры.

Потом смещает руки, отталкивается от моей груди и говорит игриво:

– Ладно, Гордый, идем. Кошке надо на лежанку, хоть она и хочет немного погулять.

Маша стартует вверх по склону, а я преувеличенно громко рычу и бегу за ней. Когда хватаю за запястье и заставляю