Атлас. История Па Солта - Люсинда Райли Страница 33

«Мы не выживем без тебя».

«Тут ты ошибаешься. Если я не уйду, то не думаю, что у кого-то из нас останется будущее. Я поклялся жизнью твоей любимой мамы, что вернусь за тобой… Молись за меня и жди».

Я покорно кивнул.

«Помни слова Лао-цзы: “Если ты не изменишь направление пути, то можешь оказаться там, откуда ты вышел”».

Я перевернулся на живот в надежде, что перемена позы избавит мой мозг от этого воспоминания. Я почувствовал режущую боль в груди и осознал, что так и не снял кошелек, висевший у меня на шее. Возможно ли, что впервые за много месяцев я забыл о его существовании?

Я снял через голову кожаный ремешок и позволил себе заглянуть внутрь. В комнате было темно, но за окном ярко светила луна. Свет заиграл на острых гранях предмета, лежавшего внутри, и я полюбовался на желтовато-белые блики, плясавшие на стенах. Мне было больно думать, что нечто столь прекрасное может причинять столько бед и страданий. Зависть заставляет людей совершать страшные поступки.

Я размышлял о том, каким будет мой следующий ход. Я пересек заполярные пустыни и горные хребты в надежде снова увидеться с отцом. Верил ли я, что он все еще жив? Хотя я признавал, что шансы весьма малы, как я мог прекратить поиски, если зашел так далеко?

Правда заключалась в том, что в доме Ландовски я обрел кров, безопасность, а теперь, после обещания учебы от мсье Ивана, и нечто гораздо большее. Я откинул одеяло, опустил ноги на деревянный пол и подошел к окну. Молочный лунный свет озарял двор внизу, но я смотрел на сияющую небесную сферу, висевшую над нашей планетой.

– Ты там, папа?

Я осторожно отворил окно и впустил в комнату прохладный ночной воздух. Я пришел с холода, и мне до сих пор нравилось ощущение бодрящей свежести на коже. Снаружи все было тихо, и я упивался ночью. Я смотрел в ясное небо и искал взглядом своих защитниц. Они были на месте, Семь Сестер из скопления Плеяд. Их присутствие было постоянством; возможно, поэтому я находил в них такое утешение. Как бы ни изменилась моя жизнь, какие бы утраты мне еще ни предстояло вынести, звезды всегда будут там, вечно взирая на землю. Я отметил, что сегодня ночью Майя сияла ярче других, как это всегда бывало зимой.

– Майя, – прошептал я, – что мне делать?

Я каждый раз был преисполнен ребяческой надежды на то, что, раз я продолжаю говорить со звездами, они однажды ответят мне. Когда я закрыл окно и повернулся, собираясь улечься в постель, то зацепился ногой за какой-то предмет и едва не упал. Это был футляр моей скрипки, который я не полностью задвинул под кровать. Мысль об игре на скрипке в консерватории была настолько волнующей, что у меня закружилась голова, и я поспешил забраться под одеяло.

Спрятав кожаный кошелек между ног, я плотно закутался в одеяло. За свою короткую жизнь я успел испытать больше страданий, чем некоторым выпадает за всю жизнь. Впервые за годы я нашел безопасное место и был окружен благожелательными людьми. Так ли плохо будет провести некоторое время в мастерской Ландовски? Если папа действительно был жив, стал бы он укорять меня за то, что я отложил свои поиски? Скорее, он бы немного гордился достижениями своего сына. Ради избавления от ужасов моей бывшей жизни я пересек опасные границы, подружился со знаменитым скульптором и, самое невероятное, стал учеником прославленной Парижской консерватории. Отцовский голос закрался в мою голову:

«Если ты не изменишь направление пути, то можешь оказаться там, откуда ты вышел».

Да… да. Если сейчас я продолжу свое странствие лишь со смутным представлением о цели поисков, та участь, которой я опасался больше всего, вполне может воплотиться в действительности. Я вернусь к краже еды и питью дождевой воды, уже не говоря о попытках найти крышу над головой. Я сомневался, что мой отец хотел такой жизни для своего сына.

* * *

– Когда у тебя день рождения, мальчик? – осведомился мсье Ландовски, когда Эвелин принесла ему кучу формуляров из консерватории. – В этих документах запрашивается много сведений, которые мне неизвестны. Дата твоего рождения, описание твоего опыта игры на скрипке… и особенно твое имя. – Он издал смешок и покачал головой. – Юный Бо. Знаешь, тебе понадобится фамилия. Ты уже придумал ее?

Я замешкался.

– Такая фамилия, которой ты был бы готов поделиться со мной ради твоего поступления в консерваторию.

Я немного подумал и достал бумагу для письма. Потом стал записывать свои любимые слова: звезды, заря, благосклонность, Плеяды… Это дало мне достаточное количество гласных и согласных букв, чтобы придумать нечто интересное. Я продолжил свой труд, пока мсье Ландовски заполнял формуляры, а потом протянул ему листок:

«Меня зовут Бо Деплеси».

Он вскинул бровь.

– Браво, юноша. Ты придумал имя, которое хорошо послужит тебе в консерватории. Что касается твоего предыдущего опыта… кто напишет об этом лучше тебя?

Он протянул мне бумаги, и я написал в графе под названием l’expérience antérieure de l’élève:

«Никакой технической подготовки и профессионального опыта».

Мсье Ландовски посмотрел на написанное и сказал:

– Боже мой, мальчик, ты действительно очень мал! Одна из самых важных вещей в жизни артиста – это умение продавать свое имя. – Он заметил удивление на моем лице. – Только не путай это с высокомерием. Нужно оставаться скромным, но знать себе цену. Вероятно, ты сможешь заговорить после того, как начнешь играть.

Он вернул мне формуляры. Я немного подумал и начал писать:

«Я играл на скрипке с тех пор, как мои руки смогли обхватить ее гриф. Я наблюдал за игрой моего отца и восхищался тем, как смычок танцует на струнах. Он был так добр, что поделился со мной своим мастерством. Сначала я учился играть на слух, копируя одну ноту за другой. Это остается моим любимым методом, хотя другие считают это волшебством. Однако мой отец уделил достаточно времени, чтобы научить меня нотной грамоте, и я стал понимать «естественные гармоники» как отдельный язык. Отец часто говорил, что игра на скрипке улучшает память и концентрацию внимания, а также умственные способности и здоровье в целом. Не знаю, было ли это так полезно для меня, но знаю, что когда я начинаю играть, то время останавливается, и я переношусь в совершенно иное место. Я танцую на крыльях Вселенной».

Я вернул бумаги мсье Ландовски.

– Кажется, ты еще и поэт, – сказал он. – Скажи мне, кто твой отец? Где он сейчас?

Я