Это снова ты - Алекс Хилл Страница 32

Тихо хмыкаю. Эмоциональная дистанция с его стороны обижает и раздражает. Я будто носом прижимаюсь к холодному стеклу и ничего за ним не вижу. И это не мой шар безопасности – его. Интересно, он только для меня? С кем-то же он откровенничает: с Сашей, Настей, Аленой?.. Наверняка есть и еще кто-то. Почему мне нельзя? Не доросла? Слишком неопытна? Или просто неинтересна?

– Я сегодня еще кое-что любопытное узнала…

– И что же? – беззаботно интересуется Дима.

– Первая любовь Насти, да? Неловкая ситуация.

Он смеется, громко, заливисто, глядя куда-то поверх моей головы.

– Это ерунда, – наконец отвечает Дима, – детские чувства.

– Говоришь так, будто они не могут быть настоящими.

Он задумчиво замолкает, а после говорит с неприкрытым снисхождением:

– Могут, наверное. Но и забыться или измениться они тоже могут.

Какой тонкий намек. Спасибо.

– Настя тебе нравилась?

– Она всегда была Сашиной.

– А у тебя был кто-то?

– Первая любовь? – с дерзкой усмешкой уточняет Дима. – В школе я влюблялся каждую неделю.

– Правда?

– Да, но потом случился первый секс, и я понял, что бабочки в животе были совсем другими существами.

– Значит, никого особенного? Той, которая бы запомнилась?

– Возможно, все еще впереди, – уверенно заявляет он, и я подмечаю занятную деталь: Дима никогда не отвечает на вопросы прямо, когда дело касается только его. Все размыто, уклончиво, с переводом темы или приколами.

– Что ж, будем ждать.

Зимин натянуто улыбается и кивает, и я снова вижу то же, что и в ресторане: картонные декорации, плоские, шершавые, бездушные. В них нет ничего глубокого, ничего настоящего. Ливень усиливается, занавес из падающей воды становится таким плотным, что не видно ничего вокруг. Не знаю, это ли придает мне смелости, которую лучше назвать дуростью, но я решаю продолжить разговор.

– Не спросишь о моей первой любви?

– Ты хочешь о ней поговорить?

– Тебя это смущает?

– Скорее льстит.

– А если я скажу, что ничего не изменилось?

Сейчас очень пригодился бы громовой раскат, но природа молчит. Зимин не произносит ни слова и даже не смотрит на меня. И на что я надеялась? Идиотка. Ответ очевиден, и, чтобы спасти хоть каплю гордости, решаю не продолжать.

– Шутка. Чего ты так напрягся? – хихикаю я и верчу головой. – Просто все это похоже на сцену из фильма: ночь, дождь – романтично. Раньше я примерно в такой обстановке представляла свой первый поцелуй после милого разговора по душам и других глупостей типа держания за руки и ночных переписок.

– И как? Сбылось?

– Нет. Это произошло на лестничной клетке после случайного знакомства, недолгой прогулки и пустой болтовни.

Запрокидываю голову. Брызги летят в лицо, шорох разбивающихся капель сливается в ровный гул. Слышится короткий щелчок, мерцает яркий свет. Опускаю подбородок, и по глазам снова бьет вспышка камеры.

– Что ты делаешь?

Дима опускает руку с телефоном, глядя на экран:

– Фотографирую.

– Зачем?

Он подходит ближе и показывает мне снимок. На нем темнота, блики от воды и я: растрепанная, несуразная, потерянная.

– Какой кошмар! Удали!

– С ума сошла?! – Зимин прижимает мобильный к груди. – Красота же.

– Ты слепой? Какая еще красота?

– Твоя, – отвечает он с умилением и сладкой прямотой. Дима смотрит на мои губы, и я невольно приоткрываю их, чтобы глотнуть душного влажного воздуха. – В Краснодаре тоже идут дожди, Ксю. Думаю, Денис с легкостью исполнит твою маленькую мечту, если ты попросишь.

Только его в них нет, Зимин. И дело вообще не в погоде.

Во дворе становится тише, словно накатившая волна отступает от берега, оставляя пузыри морской пены. Стук капель все реже, морось оседает сковывающей тяжестью.

– Кажется, закончилось, – говорит Дима. – Поехали домой, пока не повторилось.

– Да, поехали.

Усаживаемся на байк и вскоре останавливаемся возле дома. Оказывается, не доехали мы всего ничего. Поднимаемся в квартиру мокрые и тихие. Стягиваю кеды, а Дима с ходу расстегивает рубашку.

– Дуй в душ первая, – бросает он, продолжая раздеваться.

Сбросив с плеч рюкзачок, направляюсь к двери в ванную. Хватаюсь за ручку и оглядываюсь, но не только чтобы поглазеть.

– Мы с Женькой, кстати, все-таки решили снять квартиру.

Дима чешет нос костяшками пальцев, настороженно поглядывая на меня, а я ухмыляюсь.

– Можешь не делать вид, что расстроен по этому поводу. Минус один крест Моревых на твоей шее.

Не дождаясь ответа, закрываю за собой дверь. Глубоко вдыхаю, чтобы выдохнуть с очередным самоуговором: так правильно, лучше для всех.

«Кроме тебя», – звучит мысленный протест.

Стягиваю одежду и забираюсь в душ. Прохладная вода барабанит по коже, и я боюсь закрыть глаза, ведь если сделаю это, не смогу удержаться. Не смогу не представить сегодняшний дождь и поцелуй, который никогда не случится. Ресницы дрожат, веки тяжелеют. Это выше моих сил.

* * *

Темный кинозал едва ли заполнен на четверть. Возможно, дело в том, что немногие ходят в кино в пятницу днем, а возможно, никто не хочет смотреть очередную муть. Мы с Женькой сидим в центре последнего ряда. Подруга дремлет, уложив ноги на спинку впереди стоящего кресла и скрестив руки на груди, а я смотрю на экран, пытаясь уловить сюжет. Делать-то больше нечего. Работы нет, настроения тоже. На улице после вчерашнего ливня невозможно находиться из-за духоты, а квартира, которую присмотрела Женька, освободится только утром в воскресенье.

В руках вибрирует телефон. Опускаю взгляд и отклоняю входящий звонок от мамы. Она звонит снова, и еще раз. Пишу сообщение, что позвоню позже, а в ответ получаю сразу три: «Ксюша, все в порядке?»; «Где ты?»; «Позвони как можно скорее». Минут через десять звонит Денис. Его вызов тоже отклоняю, только и он не сдается после первой попытки. Стиснув зубы, подношу палец к боковой панели телефона, чтобы выключить его, но так и не нажимаю. Поднимаюсь с кресла, выхожу из кинозала в пустой коридор и отвечаю на звонок.

– Я же на работе.

– Да, прости. Я быстро, – тараторит Дэн, фоном слышится урчание мотора и шум ветра.

– Ты не в офисе?

– Угадала! – задорно отзывается он. – Нас сегодня отпустили сразу после обеда, и-и-и… Знаешь что?

– Что? – мрачно спрашиваю я, почуяв неладное.

– Я мчусь в Ростов! Уже почти из города выехал! Ты ведь только завтра в Новочек уезжаешь, а сегодня мы…

Голос Дениса превращается в неразборчивый бубнеж. Крепко зажмуриваюсь, стараясь придумать хоть какую-то отговорку, но ничего не выходит.

– Поэтому-у-у жди, любимка! Я еду!

Живот сводит, ноги слабеют. Еще немного, и меня вывернет прямо здесь, хотя в желудке нет ничего, кроме кофе и сока. Я не хочу его видеть. Не могу.