Куда улетает Ангел - Владимир Гаврилович Страница 30

Он страдал. И никак не мог связаться с ней, просто услышать любимый голос — в Швейцарии к телефону никто не подходил. Сменили номер?!

Муки увеличивались, Костич плохо спал, заметно нервничал и вообще сдал. Но надежды не терял. Наконец перед католическим рождеством в трубке защебетал детский голос. Петер, ее девятилетний сын, не проявив абсолютно никакого интереса к звонку, громко позвал мать.

— Здравствуй, это я… — начал он несмело.

Мериам услышала его голос и, видимо, от неожиданности растерялась, не смогла или не захотела ответить — внезапно пошли короткие гудки. Это был шок для него!

Не прошло и нескольких минут как позвонила сама.

— Игорь… Все было чудесно, но это ошибка. Я не смела давать какую-либо надежду. Прости. Ты очень хороший, но для меня это было… короткое развлечение. Забудь мой телефон. Я дорожу своей семьей, не звони сюда больше…

Разверзлась под ногами земля. Минут пять Игорь стоял у окна и держал телефонную трубку, издающую прерывистые гудки, во вспотевших дрожащих руках.

«Как жить, что делать с этой придуманной любовью? Романтик нелепый!»

Тогда был выходной день. Он гостил у матери, но отдушины дома так и не нашел. А мама, милая мама, относившаяся к взрослому сыну, как к малому дитяти, видя его мучения, извела себя, молча сопереживая. Он видел это, поэтому и поспешил уехать в Мозырь. Если бы она и знала, чем смогла бы помочь? Лучше не расстраивать дорогого человека…

Озорные глаза потухли. Игорь приказал себе больше не звонить в Швейцарию. Выжидал. Чего — и сам не знал. Как-то по-дурацки зашился в работу и думал только о ней. Его старание ставили в пример на планерках. Ничего не радовало, не грело, совсем ничего.

Пролетели долгие месяцы. И вдруг…

Все произошло так быстро! Продана по дешевке подержанная «ауди», отпускные ушли на редкостную недельную турпутевку в страну банков, сыра, часов и шоколада, предложенную по дружбе совершенно случайно одногруппником, работавшим в Минске в одном солидном ведомстве.

Группа оставлена в Цюрихе за небольшую компенсацию и честное слово гиду вернуться вовремя. Через несколько часов Игорь Костич стоял на железнодорожном перроне маленького кантонального Аарау. Молодой человек почти все знал о городке, где жила женщина его мечты, благодаря рассказам Мериам и интернету. Только…

Ну и зачем, спрашивается, он только ворвался в ее мир? Кто его просил?!

2

Это был ознакомительный тур ведущих турфирм Европы в республики бывшего соцлагеря. Когда шеф вызвал Мериам Хойслер к себе и внезапно предложил двухнедельную ознакомительную поездку по Украине и Беларуси, новая сотрудница просто светилась от счастья. Не согласиться было бы просто неправильно и даже выглядело в глазах начальства глупо.

Мериам — всего лишь серенькая архивная мышка-делопроизводитель в этом маленьком филиале австрийско-немецко-швейцарской фирмы, туризм для которой был незначительной, непрофильной частью деятельности и доходов. Плыть на вторых, а то и третьих ролях ее вполне устраивало, несмотря на университетское образование историка по Востоку и довольно сносное владение русским и английским, которые, как и образование, почти не пригодились в жизни Мериам. В двадцать лет, еще учась в университете, родители настояли, чтобы их единственная дочь вышла замуж. Все подруги Мериам были удивлены и скептически отнеслись к внезапному и раннему браку, впоследствии дружба как-то сама по себе расклеилась. Девушка скучала по подружкам, но ничего поделать не могла. Чего нельзя сказать о родителях, те были просто счастливы. Дочь же тяготилась их какой-то навязчивой и чрезмерной опекой, все больше стремилась к самостоятельности. И между ними, особенно с матерью, почему-то больше и больше росла стена непонимания. Мать в злобе как-то крикнула: «Снова твоя дурацкая кровь бесится!» А Мериам так это обидело. Но разве на родную маму можно долго обижаться, ведь она — самый близкий человек на свете!

Увы, мать победила, стремление к самостоятельности споткнулось о брак. Здесь был чистый расчет, и никто этого даже не скрывал. Мериам с детства знала: старший ее на десять лет чересчур рыжий, веснушчатый парень-очкарик станет рано или поздно ее мужем. И никто иной! Это было вбито религиозно фанатичной матерью Мериам в детскую голову. Сопротивляться? Дело абсолютно бесполезное. Все было предрешено. Хойслеры давно ходили в друзьях с ее семьей небедных, но теперь не выдерживающих конкуренции с европейскими сельхозпроизводителями и, при отсутствии бюджетной государственной дотации, потихоньку разоряющихся фермеров, владели сетью строительных кампаний и дочерних фирмочек в Люцерне, Цюрихе и Берне. Соответственно, как рассчитывала ее мать, чрезмерно обеспокоенная будущим своей дочери, материальное благополучие отпрыска Хойслеров позволяло его избраннице абсолютно не напрягаться в поисках средств к существованию, а всецело заняться воспитанием появившегося в положенное время после свадьбы малыша. Расчет оправдался. Так и было. Точка в точку. Муж, к слову, всегда был внимателен к Мериам, хоть сутками пропадал, курсируя по стране. Бизнес — его жизнь, куда жене доступа не было. Ну и что тут нового? Для делового швейцарца, как и для любого европейца, — обычное дело. С этим обстоятельством молодая супруга также смирилась, в один момент даже поверила, что мужа своего, Гюнтера, все-таки любит. Привычка делала свое дело.

Университет Мериам окончила весьма хорошо, правда, уже не перенапрягаясь на последнем курсе, и при желании могла найти соответствующее применение своему диплому и знаниям. Но муж был категоричен. Дом есть дом, мадам Хойслер!

Годы убегали, сын подрастал, а Мериам начала потихоньку сходить с ума от безделья. Однажды, осмелев, потребовала от супруга помочь куда-нибудь устроиться. Хотя бы в начальную школу. Для вездесущего Гюнтера, у которого, как считала супруга, была интереснейшая жизнь, в отличие от нее, домохозяйки, сие не составляло никаких проблем: он имел друзей, казалось, везде. И в департаменте образования тоже. Однако последовало горькое разочарование. Лицо Гюнтера налилось кровью, он уперся словно бык: «Нет, я не позволю работать своей жене!» На этой почве в семье разразился нешуточный скандал. И — вода камень точит — округлившийся с годами Гюнтер понял, что ничего не добьется по-хорошему, сдался: «Делай, что хочешь! Но только в нашем городке ищи, никакого Базеля или Цюриха!»

Оставив довольную жену, обезумевший от злости Хойслер помчался прямо в Берн, где должны состояться важные переговоры с австрийцами по заключению долгосрочных контрактов, связанных со строительным бизнесом, который, благодаря его ухищрениям, процветал. Настойчивость и уверенность в себе, стремление к самостоятельности жены