Книжная аптека - Екатерина Пятницкая Страница 29

Люди открывали двери, когда я объясняла им через домофон, что это Стеша из книжной аптеки.

– О, какой радостный и неожиданный визит! – восклицали они. – Зайдешь на чашечку чая?

– Простите, но мне нужно обойти много квартир. – Вы могли бы кое-что для нас написать?

– Что написать?

– Ну. Что мы просто ужасные, сломали вам жизнь и все такое. Просто мерзкое заведение!

Люди недоумевающе наклоняли головы и смотрели на меня, как на умалишенную. И правда, ну кто в здравом уме будет просить написать о себе или своем месте работы такое?

– Но ведь мне очень помогли ваши книги. У вас замечательное заведение! Зачем же я буду такое писать?

Подобные диалоги проходили один за другим, так что у меня уже начинала кружиться голова. Я каждому объясняла, что нам нужно сбить с толку тех, кто угрожает их любимой книжной аптеке, и тогда люди писали, как ужасно себя чувствовали после прочтения книг, взятых в "жуткой конторе" Лимы Пилигримовой.

Я успела обойти только два дома, как увидела сообщение от отца: "Давай встретимся и поговорим, это очень важно".

Вот уж вовремя! С другой стороны, обычно мы долго никогда не говорили, все равно я уже проголодалась и хотела улучить несколько минут, чтобы зажевать сэндвич, который прихватила с собой, а заодно и немного передохнуть. Написала ответ: "Хорошо. Подходи к скверу недалеко от нашей аптеки. Я буду на лавочке".

Я откусила сэндвич с курицей и запила кофе из термоса. Еще столько нужно обойти! Как это успеть?! Люди задают слишком много встречных вопросов и недоумевают, не хотят писать плохое про нас.

С другой стороны, это ведь значит, что я действительно работаю в хорошем месте и приношу всем этим людям пользу. Я улыбнулась.

Вдалеке показалась фигура моего отца. Он как-то виновато присел рядом и пожал плечами.

– Как дела, дочь?

– Нормально.

Между нами не было особо близкого контакта, а вот так, наедине я даже не вспомню, когда мы в последний раз сидели. Он всегда скорее подпевал матери и кружился вокруг нее. А я вспоминала или даже скорее осознавала все больше и больше плохих поступков, которые она сделала в мой адрес. Какая-то часть меня хотела высказать отцу, почему он меня от этого не защитил. Может быть, сделать это сейчас?

– Ты не в аптеке, у тебя обед?

– Да не совсем, попросили сделать кое-что, подписи собрать в общем.

– О, что-то важное?

– Ага. Пап, а ты вообще как видел отношение мамы ко мне и в целом нашу семью?

Фу, спросила. Вот пусть думает что хочет и объясняется, почему все это происходило.

– Что ты имеешь в виду, дочь?

Ну ладно, пришло время поговорить более конкретно, действительно.

– За время работы в книжной аптеке я многое переоценила и мне кажется, мама была со мной груба и несправедлива. Помнишь, например, как мы собирались на детский праздник за городом?

Папа неуверенно кивнул, глаза его стали такие грустные, что даже сделалось неловко, но я была полна решимости постоять за себя.

– Ну я помню, что мы ходили на праздник, тебе было лет одиннадцать, кажется, ты про тот день, когда мы гостили в деревне у тети Эллы?

– Да. А помнишь, как я хотела надеть то красивое бирюзовое платье, которое сшила мне тетя Элла? И что сказала мама? Что в нем я буду слишком нарядной, нужно идти во всем рваном, мы ведь в деревне. А я сказала, что это праздник, и все дети будут нарядные.

Я сглотнула, наблюдая за папиным лицом и продолжила.

– Тогда она сказала, что я могу надеть то платье, но она будет целый день ходить и показывать мне на других детей, как одеты они, и как я не права, что пошла в этом платье. Тебе не кажется, что это как-то жестоко по отношению к ребенку, девочке?

– Ну, когда мы пришли на праздник, она вроде бы ничего такого не говорила.

– Потому что все тоже были в платьях и красивых нарядах, и я была права. А представь, как униженно я бы себя чувствовала, если бы ее послушала и пришла в обносках. Одна такая из всех. Но что-то мне подсказывает, что она была рада так меня принизить.

– Об этом я тогда не подумал.

– Хорошо, что другие родители позаботились о своих детях и нормально их одели. А то я бы точно весь день слушала претензии за то что слишком красивая по сравнению с другими.

Папа наконец понимающе кивнул, возможно, до него впервые стало доходить, как я себя чувстовала рядом с ними, когда мы куда-то выбирались. Он опустил голову и словно говорил всем телом, что готов выслушать меня.

– Я не знал, что тебя это так задело. Возможно, мне нужно было тогда что-то сказать. Ну, что это твой праздник и ты можешь пойти в чем хочешь.

– А помнишь, когда я была еще младше, ты сидел в комнате, а мама с подругой на кухне? Я хотела привлечь ее внимание и позвала, потянула к ней ручки, а она повернула на меня голову, а потом взяла и просто оттолкнула от себя так, что я прокатилась по полу. Ты еще подбежал и причитал, как же так можно, рассматривал мою царапину от плеча до запястья.

– Да, я тогда подумал, что мама плохо с тобой поступила. Но она плакала и говорила, что просто устала, а ты ее отвлекла.

– От разговора с подругой? Для тебя это было достаточным объяснением?

– А что я должен был сделать? Я сказал ей, что так поступать с дочерью некрасиво.

– Не знаю, хоть что, но чтобы подобного не повторялось, чтобы она поняла, что либо научится ко мне хорошо относиться, либо будут какие-то последствия. Может ей вообще нужно было показаться врачу? Тебе не кажется, что такие срывы на ребенке – это признак психического расстройства?

– Возможно, дочь, я даже не знаю, что сказать. А сколько у тебя таких ситуаций, которые ты вспоминаешь с болью в сердце?

– Десятки.

Папа даже открыл рот от удивления. Я видела, что он осознавал все больше и больше. Да, разные бывают родители и разные ситуации, но не у всех происходит подобное и в таком количестве. Ну один какой-то случай когда-то произошел, возможно даже за него уже извинились и как-то компенсировали ущерб.

Моя же мать вела себя со мной не по-матерински слишком часто, не считала себя виноватой, наоборот, думала, что у нее есть полное право вести себя