Искусство почти ничего не делать - Дени Грозданович Страница 28

Что такое дурак из Парижа?

Настала пора отпусков, и, поскольку, как я догадываюсь, многих из нас посетит здравое желание съездить в деревню или на море, мне кажется необходимым, после того, как я уже высказал свои взгляды на проведение досуга, предупредить туристов, которые захотят сойти за своих или просто остаться незамеченными во французской провинции, о главных ошибках, которых следует избегать.

В самом деле, если каждый без особого труда может— со времен некоторых политических событий — точно представить себе, кто такой международный дурак, и если некоторые из нас могут точно определить, что такое парижский дурак…

…достаточно, например, представить, как вы стоите на одной из улиц Марэ и объясняете какой-нибудь завороженной юной красотке теорию деконструкции Деррида (то, что вам на эту теорию наплевать, а девушка считает своим долгом притворяться, что ей интересно, не играет никакой роли) в горячем лирическом порыве прямо посреди перекрестка… и тут вам раздраженно сигналит какой-то водитель, чтобы призвать к порядку. Ну как, хороший пример? Некоторые скажут, что достаточно просто представить жителя Шестого округа, который не знает, где самые лучшие суши, или никогда не слышал о «Кафе де Флор», или никогда не читал Филиппа Соллерса…[58] Но это уже тонкости местного значения, которые попросту утомят читателя.

…итак, мне кажется, существует важный вопрос, которым не могли не задаваться многие среди нас: как можно опознать дурака из Парижа?

Некоторые недавние события моей беспокойной летней жизни, возможно, подсказали мне ответ на этот фундаментальный вопрос. И здесь я выдвигаю свою гипотезу в виде забавного случая.

Не так давно, прогуливаясь без всякой цели (по своему обыкновению) по одной из насыпей в порту Киберона — причина моего появления там для меня столь же загадочна, как и для читателя, я почти машинально приблизился к рыбаку, философски сидевшему с удочкой на несколько метров ниже. И тут у меня сами собой, как в каком-то безумном сне, вырвались нелепые слова:

— Сардин ловите?

Славный добродушный малый в кепке, сидя на складном стуле, поглядел на меня с глубокой досадой и, не ответив, скривился в красноречивой улыбке, чтобы вернее дать прочувствовать всю бестолковость моей шутки. В ту же секунду я осознал всю глупость, граничащую с оскорблением, которую совершил по чистой распущенности праздного туриста, и счел нужным извиниться, оправдывая свой странный поступок путаными объяснениями, которые, похоже, окончательно доконали несчастного рыбака — в общем-то очень мирного, — который ни о чем меня не просил и изначально хотел провести чудесное тихое утро за любимым занятием:

— Ну да, я понимаю, глупый вопрос, я совершенно просто так спросил. Да, у меня иногда бывает, говорю, не подумав, поэтому хочу извиниться… я просто хотел узнать, какую рыбу вы надеетесь тут поймать, я от природы любопытен и…

Рыбак перебил меня и сказал очень мягко, но отрезвляюще:

— Честно говоря, вот уже несколько минут, как я больше ни на что не надеюсь…

До меня наконец-то дошло — по натуре я тугодум, особенно в деликатных ситуациях вечно путаюсь в словах, — что мои поползновения сблизиться с коренным населением оказались так неловки, что впредь я решил полностью пересмотреть свою стратегию и ретировался, бормоча извинения, столь же нелепые, как и моя попытка завязать разговор. Однако когда я шагал вдоль набережной, где другие рыбаки, казалось, меня заприметили и при моем приближении старались не видеть меня в упор (я это словно радаром чувствовал), во мне зашевелилось подозрение, что сейчас я блестяще исполнил роль персонажа, известного в провинции под именем «дурак из Парижа».

Париж — провинция:

отголоски якобинской ненависти?

Я совершенно ошеломлен не только астрономическим числом читателей моей предыдущей темы, но в том числе и в особенности враждебностью многих комментаторов, которые — и это самое удивительное — поняли все мои выводы наоборот. Помимо суровых приговоров моему литературному стилю — тут мне, к сожалению, остается лишь признать их правоту и извиниться перед ними: я так пишу и изменить ничего не могу (разве что пытаясь снискать одобрение тех, кому мне не особенно хочется угодить…), большинство воинственных критиков усмотрели в моих словах смысл на удивление противоположный тому, который я в них вложил.

Возможно, прежде всего стоит задуматься не только над привычкой писать в СМИ двусмысленно и с самоиронией (люди явно читают слишком быстро и между строк), но и вообще об обучении чтению в современном мире. Я знал, что неграмотных во Франции становится все больше, но я не подозревал, что чтение, как занятие, докатилось до такого убогого состояния.

Однако если вдуматься, не являемся ли все мы время от времени в той или иной степени жертвами таких ошибок и превратного истолкования? Не на этом ли зиждется один из законов понимания между людьми? В качестве единственного доказательства приведу недавний личный пример: пересматривая в пятый раз за последние сорок лет фильм Висконти «Рокко и его братья», я убедился, что каждый раз смотрю его словно впервые. Например, во время последнего просмотра мне бросилась в глаза чрезмерная мелодраматичность сюжета, неправдоподобность самой истории и явная религиозно-коммунистическая развязка, и я резонно задаю себе вопрос: что ждет меня в следующий раз?

В действительности чтение и понимание текста зависит одновременно от того, насколько мы в данный момент сосредоточены, и от предварительного настроя (конкретных предрассудков и предубеждений), с которым внимаем каким-либо речам.

Несколько лет назад американские исследователи в области когнитивных наук провели волнующий эксперимент: на некоем перекрестке, где находилось много террас кафе с потенциальными зрителями, с помощью каскадеров и со всевозможными предосторожностями было устроено столкновение автомобилей. Те из зрителей, кто в дальнейшем согласился рассказать о том, что видел (или думал, что видел), должны были также дать согласие на два последовательных свидетельства: первый раз в обычном состоянии, а второй под гипнозом. Результат оказался весьма интересным, и он был таков: большинство описаний в нормальном состоянии в корне различались, в то время как под гипнозом оказалось, что все видели одно и то же. Предоставляю читателям объяснить (в нормальном состоянии или состоянии транса, на выбор) смысл этих странных результатов, продолжая тему, которую я назову опасностью эмоционально-устного восприятия.

На самом деле я замечал, что с большинством людей (даже с высшим образованием) достаточно обронить в разговоре выражение или какое-то понятие, которое они ненавидят, как они приходят в бешенство и уже абсолютно неспособны ни слушать вас дальше, ни вообще