Честь пацана - Андрей Юрьевич Орлов Страница 28

напротив единственного рабочего фонаря. Пропуская девушку, я снова обернулся. Может, и зря, мое лицо в эту минуту оказалось освещенным. И что такого? Хотя не знаю, информация в пацанской среде разлетается, как анекдоты по стране. Мы вошли в сквер. Силуэты чужаков, казалось, скользили по темному воздуху. Видимо, работало негласное правило: пока ты с девушкой, никто тебя не тронет. А как останешься один – ну, извини… Группа лиц держалась на удалении. Пока не следовало беспокоиться. Язык болтался, как помело, я рассказал пару смешных анекдотов про обитателей города на реке Белой. Гульнур вздрагивала от смеха. Мы шли по тенистой аллее, окруженной старыми липами с огрубелыми стволами, как по какому-то царству Кощея. Спина чесалась, я снова не выдержал, обернулся. На аллее пока никого не было… Впрочем, нет, кто-то появился, проскользнул, прижавшись к деревьям. За тенью возникла вторая, третья…

– Что-то не так? – насторожилась Гульнур. – Почему ты оборачиваешься?

– Все в порядке, не переживай. Просто в разведке служил, – пошутил я. – Привычка осталась. Слушай, и часто ты одна ходишь по этому северу?

– Нечасто. – Гульнур покачала головой. – Днем хожу, но днем никто не пристает. Раньше пытались, но Рашид им такую трепку учинил, что теперь только кланяются и вежливо здороваются. А в темное время… пару раз приходилось пробегать, занятия поздно заканчивались. Страшно тут одной, пулей летела. А вот с тобой сегодня совсем не страшно.

Это льстило. Но все же подростковые банды были не единственной напастью этого несчастного города. Преступность не спрашивала, чей это район и кто тут держит асфальт. Маньяк Александр Суклетин промышлял здесь, в Татарской АССР, только в Зеленодольском районе. Подкарауливал, насиловал и убивал девушек, пара из которых оказалась проститутками. Мертвые тела увозил к себе домой, расчленял, готовил и съедал. В прежней жизни занимался грабежами, вымогал деньги у таксистов, отсидел четырнадцать лет. Сначала орудовал с сообщницей Мадиной Шакировой, впоследствии отказался от ее услуг. С некоторыми жертвами знакомился в Казани, звал к себе домой, они приезжали… Бил молотком по голове, перерезал горло… Маньяка ловили бы до сих пор, не проболтайся он однажды собутыльнику о своих «подвигах». Взяли людоеда в 85-м, в 87-м расстреляли…

Мы вышли из сквера. Улицу перекопали, причем почти всю. Она превратилась в глубокую канаву, через которую в нескольких местах были переброшены мостики. Я подал руку, помог Гульнур переправиться. Сквер за спиной помалкивал, но я чувствовал, как оттуда смотрят голодные глаза… Мы прошли через гулкую подворотню, подошли к добротному четырехэтажному зданию сталинской эпохи. Здесь и проживала Гульнур. Мы постояли у подъезда, не зная, что сказать. Преследователи в это время таились в подворотне, ждали. Джентльмены, какие-никакие…

– Давай до квартиры провожу? – предложил я.

– Не надо, – улыбнулась Гульнур. – Второй этаж, дойду. Если беспокоишься, дождись, пока вон в той угловой комнате загорится свет, – значит, я точно дошла.

– Хорошо, Гульнур, подожду… Телефон дашь?

Она продиктовала несколько цифр. Колотилось сердце. Как же не терпелось взять быка за рога…

– Мы еще увидимся, Гульнур?

– Да, наверное… – Она смутилась. – Не знаю… Мне учить надо, несколько работ сдать…

– Может, завтра?

Она засмеялась – какой же торопыга!

– Ох, Андрей, чувствую, пропала моя сессия – как и твое лето… Ну хорошо, к четырем часам сможешь подъехать к институту? Я сдам «лабу», получу в деканате допуск на «вышку»…

– Договорились… – Я чувствовал, как улыбка расползается до ушей, и не мог ее остановить.

– Ну, пока…

– Ну, пока…

Она немного подалась ко мне. Закружилась голова, в горле пересохло. Я потянулся к ней, чмокнул в щеку, затем во вторую. Хотел еще раз в первую – как бы троекратно, по русскому обычаю. Но Гульнур засмеялась, быстро поцеловала меня в губы и побежала в подъезд. Хлопнула дверь. Я стоял оглушенный, счастливый, как последний дурак. Поцелуй запечатлелся на губах, я его чувствовал, голова носилась по кругу. Прошло минуты две, в угловом окне зажегся свет. Ну слава богу, добралась. За спиной многозначительно кашлянули. А я под впечатлением последних событий совсем забыл, что там кто-то есть! Повернулся – ну конечно, ничего нового. Трое, хорошо хоть не дюжина. И не детдомовские сиротки, публика серьезная, совершеннолетняя, накачанная в спортзалах и на «практических занятиях». Лиц я в темноте не видел, да и видеть не хотел. Стандартная униформа – куцые курточки, шапки-гребешки, мятые «бананы», висящие на мотне. Нынче взяли за моду добывать и носить тяжелые импортные берцы. Больно, когда ими бьют, зато бегуны в такой обувке хреновые. Мысль смотаться без боя, честно говоря, возникла, но пришлось от нее отказаться – один из парней уже заходил сзади, двое других тоже рассредоточились.

– Двадцать копеек устроит? – пошутил я.

– Точно грубиян, – прокомментировал один из местных. – Как нам и говорили. А ты, пацанчик, слишком бурый, что сюда приехал, верно? Бикса стоит того? Жаль, не разглядели особо, но вроде ничего, да? Ты извини, хорошие люди просили с тобой разобраться, если вдруг появишься. Тебя и не ждали, а ты раз – и здесь.

Что-то звякнуло. По крайней мере у двух обрисовались короткие монтажки. Они уже готовы были их применить. Отменить драку было невозможно – главное, чтобы она не вылилась в избиение.

– Эй, стопэ. – Я сделал миролюбивый жест. – Пацаны, в натуре, а что, кроме мордобития, никаких чудес? Может, мирно договоримся? Я вам бабки, а вы меня отпускаете, и больше я в этих краях не появляюсь… – Я уже не помню, что бормотал, просто тянул время, поджидал удобного момента.

– Да на хрена нам твои бабки? – захохотал второй. – Мы и так их изымем, когда мертвяком будешь ва…

Удар в челюсть говоривший проворонил – а нечего трепаться! Один прыжок – и я достал его практически в полете! Он просто повалился навзничь, а я пролетел над ним. Покатилась монтажка по асфальту, я подобрал ее на бегу, остался на низком старте. Хрипел пострадавший, пытаясь подняться. С негодующими возгласами ко мне одновременно устремились двое. Я отпрыгнул, не выходя из «лягушачьего» положения, вытянул ногу – и один из атакующих благополучно запнулся, начал бороздить носом асфальт. Можно представить, сколько крови там осталось. Второй сменил курс, побежал на меня, замахиваясь железкой. Я отбил удар монтажкой. Посыпались искры. А дальше мы дрались, как мушкетеры, нанося колющие, рубящие удары, отбивая нападения, делая выпады. Пацан хрипел, матерился, а я в упор не видел его лица. Тянуть с этим делом, однако, не стоило – чуяло мое сердце, что скоро сюда сбежится весь район. Он все-таки попал мне в плечо, треснул рукав, боль пробуравила до пяток. Я