Шанс его жизни - Софи Астраби Страница 27

это не беспокоило и не успокаивало, он смирился со всем. Громыхание металлического кузова убаюкало его, и эта поездка посреди ночи напомнила ему те, что случались в детстве, когда они возвращались с родителями домой после ужина у друзей. Он засыпал на заднем сиденье, рассеянно слушая их разговор. Это были самые любимые моменты детства. Субботние вечера вдали от молчания между родителями, полудрема, ощущение, что с ним ничего не может случиться.

Он заметил, что машина остановилась, только когда Сарра спросила, не собирается ли он остаться здесь на всю ночь. В ушах все еще гудело, когда он выбрался наружу. Впереди каблуки Сарры захрустели по белому гравию, ведущему к большому зданию. Это было нечто среднее между замком и канадским ранчо.

– Мы ехали почти час, чтобы поиграть в казино?

– А что, по-твоему, мы собирались делать? Кататься на лыжах?

Сарра направляется к входу, ее походка легка и беззаботна, но когда Станислас встречается с ней взглядом, это похоже на удар клинка. Его всегда удивляло, насколько она непредсказуема, упряма и неуловима. Насколько похожа на книгу, в которой все написано, но на незнакомом языке.

На забытом языке, на котором никто больше не говорит.

В нескольких метрах впереди него Сарра наклоняется и поднимает что-то с земли.

– Смотри, – говорит она, протягивая руку.

Станислас подходит ближе.

– Это карта?

– Я их коллекционирую. Как только вижу на улице, сразу подбираю. Я читаю по ним будущее. Например, если я нахожу червовую даму, то день будет удачным. А если нахожу пики, то буду настороже – они считаются символом правосудия. С ума сойти, сколько карт мне удалось найти за последние… ну, скажем… десять лет.

– И что на этот раз?

– Тройка. Трефовая, – говорит она с широкой улыбкой.

– Что это значит?

– Ну, тройка – это не очень хорошо. Зато трефы… Трефы означают шанс, удачу, счастливый случай.

Станислас никогда не был в казино. В детстве однажды на каникулах он зашел с родителями в вестибюль одного из них. Охранники разрешили ему посидеть на диване при условии, что он не сдвинется ни на миллиметр. И он остался там, на границе запретного, вытянув шею как можно сильнее, чтобы разглядеть игровые автоматы в просвете иногда открывающейся двери. Его родители набрали фишек на пятьдесят франков. Это заняло минут десять, даже с учетом того, что они готовились перед тем, как опустить каждую следующую фишку. Они вышли оттуда с улыбкой заговорщиков и с полегчавшим кошельком. Их жизнь совершенно не изменилась.

– Ну, во-первых, не может быть и речи о том, чтобы играть в автоматы. Мы не будем сидеть весь вечер в кресле, держа указательный палец на кнопке и надеясь, что случится то, чего не случится. Иди за мной.

Сарра подошла к большому столу, покрытому зеленым войлочным сукном, в центре которого находилось колесо рулетки с тридцатью шестью номерами. Когда они подошли, крупье объявил: «Делайте ваши ставки» – и крутанул колесо. Он окинул взглядом игроков вокруг стола, затем сказал: «Ставок больше нет» – и бросил шарик, который начал вращаться на полной скорости в обратном направлении.

– Ты знаешь правила? – спросила Сарра.

– Да, выигрывает тот, кто поставил на номер, который выпадет у крупье. Можно еще ставить на цвет или четное-нечетное число. Вероятность больше, но выигрыш меньше.

– Отлично. Тогда мы готовы.

Сарра исчезла и вернулась через несколько минут с горкой фишек в руках. Она сделала ему знак следовать за ней и заняла место за столом. Прошло несколько раундов, а Сарра так ничего и не предпринимала. «Сначала мы понаблюдаем», – пробормотала она, что они и сделали. Станислас ничего не говорил. Он знал, что игра – это дело случая и что они могут сидеть часами и ничто не помешает шарику делать то, что он хочет. Но он все равно смотрел, потому что случайность завораживала его. И прежде всего он знал, что за каждым броском всегда стоит человек.

Сарра поднялась со стула и, взяв Станисласа за руку, оттащила его от стола.

– Ну как? – спросила она вполголоса.

– Что как?

– Ты сделал свою часть работы?

– Мою часть?

– Ну да, твою часть. Расчеты.

Станислас протяжно вздохнул.

– На колесе рулетки тридцать шесть чисел. Тридцать семь, включая ноль – сектор «зеро». Вероятность выиграть, если ставишь на одно число, составляет один к тридцати семи, или два целых и семь десятых процента. Если ставить на два числа, шанс увеличивается до пяти целых и четырех десятых процента. На три – становится восемь целых и одиннадцать сотых процента, на четыре – десять целых и восемьдесят одна сотая процента, на шесть – шестнадцать целых и двадцать одна сотая процента. Если взять двенадцать чисел, другими словами, колонку, то это тридцать два целых и сорок три сотых процента. Ставки на числа называют простые, или прямые, ставки. Кроме того, бывают ставки на равные шансы. Это красное или черное, чет или нечет и меньше или больше. «Меньше» означает ставку на то, что выпавшее число будет от единицы до восемнадцати, а «больше» – на то, что оно будет от девятнадцати до тридцати шести. Для этих шести случаев вероятность равна сорока восьми целым и шестидесяти пяти сотым процента, поскольку сектор «зеро» не попадает ни в одну из этих категорий.

Он помолчал и продолжил:

– Надо понимать, что если мы ставим по одному евро на каждое число, то в сумме мы отдаем тридцать семь евро. Но выигрыш в любом случае составит тридцать пять евро – это базовый коэффициент – плюс тот евро, который выиграл, всего тридцать шесть. Таким образом, мы все равно потеряем один евро. При игре на равные шансы, например на цвет, выигрыш составляет один к одному. То есть мы ставим один евро на черное, и, если выпадает черное, мы выигрываем один евро, плюс начальная ставка, но, как я уже сказал, из-за «зеро» вероятность этого меньше пятидесяти процентов, так что нам придется рискнуть, чтобы выиграть.

– Это и так было понятно, – говорит она с улыбкой.

– Но чем больше играешь, тем больше проигрываешь.

Сарра надулась.

– Я имею в виду, – продолжал Станислас, – что если мы делаем прямую ставку на одно число, то у нас тридцать шесть шансов из тридцати семи не выиграть. Теперь, если мы ставим вторую фишку на то же самое число, то у нас будет тридцать шесть шансов из тридцати семи не выиграть на первом круге и все те же тридцать шесть шансов из тридцати семи не выиграть на втором круге. При этом вероятность не выиграть на втором круге подряд становится чуть ниже, но фактически мы уже один раз проиграли.

– Чем больше играешь, тем больше шансов выиграть, – перефразировала Сарра.

– Если мы хотим быть уверены на девяносто девять процентов, что выиграем хотя бы один раз на конкретном номере, то нам придется сыграть около ста семидесяти раундов, то есть рискнуть ста семьюдесятью евро, чтобы «наверняка» выиграть тридцать пять. Так что нам нужно… нам нужно выигрывать быстро.

– Очень хорошо. Теперь моя очередь. Его зовут Джонатан, и он работает здесь уже четыре года. У него легкий акцент, почти незаметный, возможно, лотарингский. В конце некоторых слов он произносит немые согласные. Трудно понять, старается ли он скрыть свой акцент или просто давно уехал из родного города. Сегодня вечером он крутит рулетку, но вообще-то его любимая игра – блекджек. Он хорошо знает свое дело – настоящий профессионал. Но каждый раз, когда Манон, девушка из кассы, проходит через зал на перерыв, он провожает ее взглядом. Хотя, если хочешь знать мое мнение, он женат, – говорит Сарра, показывая подбородком на безымянный палец левой руки крупье. – Судя по ногтю большого пальца, он играет на гитаре и он правша. Он довольно равномерно вращает колесо. Я пыталась считать обороты, но это невозможно – оно крутится слишком быстро. Однако шарик покидает край колеса в среднем через пять секунд, и, оказавшись на игровом поле, он редко делает больше двух оборотов, после чего останавливается на числе через девять, десять, одиннадцать или двенадцать лунок от предыдущего выпавшего числа.

– То есть ты хочешь сказать, что