Дождевик - Max Laszlo Страница 27

ближе к глазку. Сначала была темнота. Затишье перед восходящим солнцем. Затем в темноте появилась пара глаз – серо-голубых глаз, очень похожих на глаза матери. Они смотрели на Фила, напитанные болью и страхом. Чуть ниже загорелась ещё одна пара – чёрные, едва различимые глаза, – глаза отца. Выше появилась пара карих глаз, они метались из стороны в сторону, будто ища выход из заточения. Глаза начали загораться одни за другими, их становилось всё больше и больше: зелёных, голубых, карих, чёрных, белых с серой пеленой, красочных с гетерохромией… Тьма превратилась в бесконечный поток глаз, они становились всё меньше, но число новых росло… Всё это произошло за считанные секунды, происходило до тех пор, пока все они не перемешались в единую массу и не превратились в один… Превратились в один большой глаз. Огромный с кровавыми прожилками белок, а по центру маленькая круглая чёрная точка… маленькая, но такая жестокая, напитанная ненавистью и жаждой смерти.

Фил парализованный ужасом не сводил своих глаз с этого зрачка. Он не мог. Он понял, что уже не смотрит в глаз монстра через маленький стеклянный глазок, что их уже не разделяет входная дверь. ОН уже внутри, перед Филом. Существо стоит и поглощает его адским взглядом, сковало каждую мышцу в теле, впрыснуло свой яд, который немедленно сворачивает клетки крови и разрушает сухожилия. Смерть настигнет. Смерть поймает. Смерть заберёт к себе в землю. Смерть накормит дождевыми червями и напоит подвальной протухшей водой…

Раскрывшаяся пасть осветила парня жарким солнцем. Лучи ударили в глаза, ослепили и заставили сомкнуть веки.

Филипп открыл глаза. Яркое солнце пробивалось сквозь листву берёзы и белые кухонные занавески. Оно пробудило парня ото сна, согрело щёки. Над его головой склонился Миша. За его спиной маячила Лера и, судя по запаху, готовила завтрак.

– Просыпайся, Фил. Вставай, а не то потом будешь вялым, как полежавший банан.

Филипп потёр глаза и приподнялся на локти. Голова была такой тяжёлой, словно он не спал целую ночь. Перед глазами всё плыло, а тело ломило как при высокой температуре. «Когда же все эти кошмары прекратятся?..» – он с мольбой спросил в пустоту.

После сытного завтрака оставалось лишь ждать вечера. Пугающих своей неизвестностью шести часов. Несколько раз ему поступали звонки от Вероники. Фил оставлял их без внимания. Затем пришло одно смс, в котором тётя глубоко извинилась за недавнюю ссору с мужем на глазах у племянника. Она сказала, что они приняли решение развестись, и пока не пройдёт процесс по разделу имущества, она поживёт в квартире Насти и Эрика, а затем съедет. Выразив очередное извинение, Вероника попросила перезвонить ей, либо же хотя бы отправить ответное СМС, иначе она будет вынуждена сообщить в полицию о пропаже Фила.

Парень быстро напечатал «Всё в порядке» и отложил телефон.

7

– Как ты?

Миша стоял на балконе, расположенном со стороны их с Лерой спальни. В руке между двумя пальцами зажата дымящаяся сигарета. В простой измятой серой майке, чёрных потёртых шортах и таких же чёрных сланцах он выглядел словно старше своих лет… как взрослый мужчина, обзаведённый женой и тремя детьми, проводящий на работе шесть дней в неделю и по вечерам пьющий баночку тёмного… временами появляющийся на балконе, дымящий, с устремлённым куда-то далеко взглядом. Не делало это его старее или толще, скорее умнее. Наверное?

– Ты же скорее всего и не знал, что у меня есть такая привычка? – ухмыльнулся друг и щёлкнул пальцем. Пепел посыпался в жестяную банку из-под персиков в соку.

Филипп отрицательно мотнул головой.

– Ну да. Я же ведь обычно и не курю где попало… так, временами дома.

Его взгляд ушёл в сторону, как будто стеснялся смотреть на Фила с сигаретой в руке.

– Так бывает, знаешь? Я не люблю этот дым, привкус… Просто непросто всегда оставаться позитивным, особенно среди окружающих. Я ведь всегда выглядел таким жизнерадостным, словно беды обходят меня стороной и боятся моего настроя. Но ведь это не так. Каждый человек сталкивается со злом извне, либо же внутри себя.

Миша наполнил лёгкие едким дымом, а затем потушил бычок о внутреннюю стенку банки.

– Мои родители всегда были сложными людьми. С детства я получал разного рода наказания, довольно… изощрённые. При этом сразу же слышал слова о любви и заботе. Да, возможно, они действительно меня любили, однако не здоровой любовью. Они не умели воспитывать, они знали лишь язык жестокости. Возможно, из-за собственных родителей и тяжёлого детства, а может из-за пристрастия к алкоголю. Тем не менее, – его голос едва заметно задрожал, – Долго мне с ними жить было не дано. Папа умер, когда мне было около двенадцати. На моих глазах он отрыгивал куски печени, блевал кровью. Смерть пришла за ним очень быстро, пытала адски… Я ведь был одним ребёнком у них и очень поздним. Родителям было около пятидесяти, тогда как мне было десять. Возраст приличный, но ни знаний, ни мудрости совершенно не накопилось за столько-то лет. После смерти отца мама запила ещё сильнее, видимо желая подобным образом избавиться и от своей печени тоже… затем в ход пошли и всякие вещества. В общем, без долгих причинно-следственных, она обвила вокруг шеи верёвку, привязала к батарее и совершенно голой выпрыгнула из окна. Очень изящно придумано… прямиком напротив детской площадки, где собиралась детвора со всего района, где-то между пятым и шестым этажом болталось обнажённое синеющее тело с вывалившимся языком и лопнувшими сосудами в глазах. У одних соседей из окна открывался прекрасный вид на дряблые ягодицы, а у других под окном сальные редеющие волосы.

Филипп почувствовал лёгкую дрожь. Это определённо не прохлада. Это тяжёлый груз… эту тяжесть буквально почувствовала каждая мышца в его теле. Насколько долго его несёт на себе друг. Он просто стоит рядом, совершенно крепко и стойко, без единого движения мимики.

– Это не что-то, о чём приятно услышать. Это просто реальность нашего мира. То, что может произойти со всеми, в любой момент и в любом месте. И нужно быть к этому готовым. Я остался без родителей, провёл несколько лет в деревне у дальних родственников, бывало, ночевал на улице, так как учился в городе, и, если задерживался, доехать до той дыры было просто невозможно… Но я нашёл для себя выход, чтобы не пойти по той же дороге. Я начал на всё смотреть положительно, как бы не хотелось иначе. Да, это далеко не лучший способ уйти от собственных страхов, однако для меня вполне рабочий. Приходится порой