Йалка - Марина Чуфистова Страница 21

В книжках пишут: делай, что любишь, и у тебя не будет ни одного рабочего дня. Вы замечали, что советы из книг про успех не работают? Их пишут, чтобы заработать состояние на доверчивой публике и больше никогда не работать.

Я бы мог написать книгу о том, как потерять любовь, друзей, семью, сбережения, работу… Хотите так же? Спросите меня как. Если серьезно, работа у меня еще есть. Игорь, если ты смотришь это, не увольняй меня. Иначе мне придется жить с пограничником. И я имею в виду не только род войск. Надеюсь, никого не оскорблю. Сейчас так легко кого-то оскорбить. Например, я намеренно только что не сказал про женщину с синдромом Дауна. Она живет с пограничником. И это единственное жилье, которое я могу себе сейчас позволить. Я узнавал.

Сейчас я живу с Андреем. Его квартира как антисептик с антибиотиком. И если Андрей это услышит, социальное жилье с веселыми соседями меня ждет. Похоже на эйблизм. Но кому какое дело? Как часто вы слышите это слово? Ни разу? Вот именно! К черту инвалидов! (Если будет реакция.) Вы видели эти пандусы? Не те электрические подъемники, замотанные в полиэтилен и картон до лучших времен. А те, что наскоро сделали, когда закон обязал. Это больше похоже на участок трассы для тренировок десантников. Однажды в переходе я вызвался помочь женщине с коляской. Сначала мне пришлось ее убедить, что я действительно хочу помочь. Вы видели эти сцены? Если вам кажется, что вы добрый и вежливый человек, уступаете место в автобусе или пропускаете на кассе в «Пятерочке» того, у кого только молоко или банка пива, вы не видели меня, убеждающего женщину с коляской помочь ей спуститься в переход с почти отвесными пандусами. Больше я так не делаю. Мне не хватило сил затолкать коляску на этот чертов пандус, где колея не совпадает с колесами. Я предложил женщине вместе поднять коляску по ступеням. Я впереди, она сзади. Больше я так не делаю. Только вижу женщину с коляской или человека на коляске, бегу прочь. Это и есть эйблизм. Но мне можно. Вам нет.

* * *

Это никуда не годится.

Я проснулся раньше. Мне хотелось даже вымыть полы, чтобы занять этот долгий час. В нетерпении я ждал Dream on на будильнике Андрея, золотая пыльца еще кое-где поблескивала. Хотелось верить, что она волшебная.

Я согласился на идеально сбалансированный завтрак: яичница, цельнозерновой хлеб и ломтики сельдерея. Кофе нельзя, нужно подождать сорок минут. Я вымыл посуду, я шутил, я обсуждал прочитанные Андреем две страницы из «Дон Кихота», я ждал.

Мы ехали в переполненном автобусе. Я не роптал и не предлагал никому сесть. Гораздо эргономичнее, когда нуоли сидят в автобусах. Мы шли от остановки к офису и говорили о погоде. Ясная, чувствуется подрагивание воздуха, как перед самым зноем. Еще теплая и ароматная. Вишни, абрикосы, груши уже показали первые почки. Хотелось петь. Примерно так я сказал Андрею. Он остался доволен патетикой моей речи.

Я поднимался по ступенькам на второй этаж по холодной просторной лестнице и ощущал вкус пережженного кофе из кофемашины, старенькой, но отмытой маленькими руками Натали. Я не думал о руках Элины, сильных, знающих. Это было неправильно.

Андрей нажал на звонок. Фрагмент из песни «Подмосковные вечера» проиграл несколько раз. Мое сердце вторило фразе «если б знали вы», не проигранной, но жужжащей в моей голове. Почему именно эта мелодия?

Наконец щелчок, я рванул дверь. Да, именно рванул, потому что секунды ожидания скопились в моих руках, и выход был один – рвануть с силой дверь. Я рисковал повредить магнит на замке и проживать минуты позора, когда дверной мастер начнет выяснять, кто это сделал. Почему-то всегда представляю, что мастера, прежде чем что-то отремонтировать, проводят дознание.

Андрей сразу свернул к себе, как обычно. Разложить вещи, раздеться, включить компьютер и только потом пройти в приемную, чтобы встать в очередь к кофемашине. Я не мог ждать. Я вошел.

Игорь широко улыбался. Плохой знак.

– Приветствую отпускников.

– Я был в Архангельске.

– Ну и что?

– В апреле.

– Наверняка там красиво.

– А где Натали?

Я решил прямо спросить, иначе разговор на этом эзоповом языке, которым иногда увлекался Игорь, чтобы не говорить о действительно важных и неприятных вещах, мог продлиться до вечера. Или до конца всех времен.

– Она ушла.

– Куда?

– Мм, кажется, никуда.

– То есть?

– Она уволилась!

Игорь прокричал это и оглянулся. В приемной еще никого не было. Это плохой знак. Игорь тяжело переживал увольнения. Сам он увольнял только раз. Ему изрядно пришлось потерпеть, прежде чем включить «плохого парня». Это была очередная секретарша, которая, прознав, как мягок Игорь с подчиненными, пользовалась им по полной. Тут я должен оговориться, что все мы пользовались его добротой. Я плохо работал, мог днями не открывать рабочие документы, тянул до последнего, прежде чем взяться за задачу, Яна пользовалась всеми возможными привилегиями, в том числе рабочей кредиткой, лимит которой был неизвестен, Лена была матерью двоих подростков со всеми вытекающими отсюда выводами, Андрей – дизайнер, кажется, брал столько сторонних проектов, что едва справлялся со внутренними, Андрей, у которого я жил, был, пожалуй, исключением либо тщательно скрывался. Но та секретарша сказывалась больной чаще, чем позволяли приличия, теряла документы, отпугивала клиентов. Последней каплей был упущенный контракт с избирательной кампанией кандидата в депутаты Заксобрания на изготовление листовок, баннеров и прочей атрибутики. Игорь уже видел, как знакомство, а потом и дружба с властью скажется на его бизнесе. Контракт был упущен, секретарша уволена, а депутат получил достаточно голосов, чтобы крепко засесть в здании правительства.

Я сделал для приличия кофе, горький, противный, он отдавал ржавчиной, и ушел к себе. Я уплыл к себе. Открыл последнее сообщение Натали, еще из Архангельска. Без ответа. Одна бледная галочка. Соцсети не сказали большего. Последнее фото – с вечеринки в «Святом Патрике» с зоологом или зоопсихологом Антоном. Меня нет на фото. Но я там был. Сидел тихонько в углу и ждал, когда ко мне обратятся, когда попросят рассказать о себе. Когда попросят пошутить. Я так и не дождался. Что же в этом Антоне такого?

Андрей заглянул ко мне и изобразил что-то похожее на приглашение. Не понимаю его страсти общаться пантомимой в офисе. Я вообще не понимаю поступков людей. Почему исчезла Натали? Что я сделал не так? Пока мы шли в переговорную, Андрей хлопнул меня по плечу. И внутри словно лопнула пружина.