Это останется с нами - Виржини Гримальди Страница 20

– Ах ты господи, простите, мне так неловко! Я редко могу с кем-нибудь побеседовать и, когда это удается, забываю о хороших манерах.

Жанна продолжила разговор с мужем, но очарование момента исчезло. Родители внушали ей уважение к окружающим – даже в ущерб себе, и она иногда проявляла излишнее сочувствие. Жанна крайне редко поступала в соответствии с собственными желаниями и всякий раз чувствовала себя немыслимо виноватой. Она почти неслышно объяснила Пьеру ситуацию, и они с Будин сели рядом с Симоной. Та и не подумала изображать обиженную и рассказала, что ее муж Ролан скончался пятнадцать лет назад, но она до сих пор ощущает его отсутствие, как если бы лишилась руки или ноги.

– Я ищу потерю здесь и за все эти годы не пропустила ни одного дня! Даже когда мне делали фибросканирование и хотели оставить в больнице до утра, я подписала отказ и не пожалела. Тут я счастлива. Значит, тут мое место, а он как будто рядом, понимаете?

О, Жанна понимала, еще как понимала: единственным смыслом ее собственной жизни были визиты к Пьеру.

Симона оказалась куда приятнее, чем могло показаться на первый взгляд, Жанна оценила момент общения, но все-таки вернулась к мужу.

Когда она уходила, новой знакомой уже не было, а на остановке оказалась в тот самый момент, когда водитель автобуса закрывал двери. Слава богу, он ее заметил и не тронулся с места, пока она не влезла. Такса лежала у ног хозяйки, а Жанна смотрела на дома, пешеходов, машины и фасады бутиков. Некоторые витрины уже украшали к Рождеству, и она подумала: «Как же быстро летит время…»

Тео и Ирис были на кухне, когда Жанна вернулась домой.

– Я напеку вам пирожных с кремом! – гордо заявил Тео, Жанна улыбнулась, поблагодарила, сослалась на срочное дело и закрылась в ванной, где долго рассматривала свое отражение в зеркале. Все в порядке, все на месте, но Симона очень точно выразила словами ее чувства. Уже четыре месяца Жанна чувствовала себя «ампутанткой».

32

Тео

Не уверен, что я создан для карате, а карате уж точно создано не для меня. Каждый раз, услышав команду «К бою!», я делаю все, чтобы моей парой стал Сэм, мальчик десяти лет. Тренер просек жульничество и поставил меня с Лораном, типом на две головы выше, с такими широкими плечами, что я мог бы сесть на них на шпагат. Будь у Лорана ветровые стекла, он выглядел бы как внедорожник. Не человек – стартовая башня для запуска ракет! Шкаф с руками-ногами. Большой, вроде гардеробной Бейонсе[30]. Когда он стоит напротив меня, я не могу решить, как реагировать – то ли руку ему пожать, то ли вывернуть запястье, – но быстро понимаю: этот чувак шутить не намерен.

В конце занятия я осознаю, зачем нас заставляют надевать защитные приспособления. Если бы не щиток, я бы поимел яичницу-глазунью. Надеваю кеды, стараясь не стонать, замечаю улыбку Сэма и спрашиваю:

– Надеюсь, ты не надо мной смеешься, а?

Он хохочет.

– Чуть-чуть… Не злись.

Мы выходим в темноту на холод. Хлопают дверцы машин, взрыкивают двигатели. Сэм говорит: «Пока!» – и идет за велосипедом, мне нужно к метро, но я слышу, как он восклицает:

– Эти гады спустили мне шины! Ублюдки!

Успеваю вовремя прикусить язык и не выдать фразочку типа: «Я в твоем возрасте не сквернословил…» В интернате каждый, кто хочет выжить, должен выглядеть взрослым и сильным, особенно если ты слабый малыш. Нужно уметь создавать шум и занимать место, не выказывая слабины. Иначе быть беде. Грубые слова и жесты становятся чем-то вроде знаков отличия, придающих тебе устрашающий вид. В десять лет я грязно ругался, без конца дрался и не мог дождаться момента, когда вырасту и необходимость в этом отпадет.

– Родители смогут тебя забрать?

– Нет, но я близко живу и дотолкаю велосипед до дома, не развалюсь.

– Я тебя провожу.

– Обойдусь…

– Ты ребенок, а дети не должны по ночам бродить по городу, одного я тебя не отпущу.

Он не умолкает всю дорогу. Рассказывает о трехлетней сестричке, «ужас до чего забавной, когда не тырит игрушки». О своей любимой игре Майнкрафт[31] – «жалко, что папа не разрешает играть на неделе». О коте Шарио – «он спит со мной с котеночных времен». О приятеле Мариусе, который принес в школу сигареты. О том, как ему не терпится пойти в шестой класс. О карате: «Я его обожаю не меньше хип-хопа». О велосипеде – «его уже два раза пытались украсть». Отдышавшись, он продолжает – и говорит, говорит, говорит ломающимся голосом то ли ребенка, то ли подростка. Он смешит меня, вставляя в свой монолог бранные словечки взрослых.

«Я знаю Мариуса с детского сада, он мой лучший друг. Иногда он бывает жутким занудой, но я не злюсь – умею разбавить вино водой»[32].

Или:

«Гребаные угонщики меня достали!»

Я смеюсь, и он принимает это за одобрение.

Дорога занимает десять минут. Малыш достает из рюкзака ключи и говорит: «Спасибо, что проводил…» Услышав, что дверь захлопнулась и замок щелкнул, я иду к метро, послав сообщение Жанне и Ирис: «Немножко задержусь, не волнуйтесь».

33

Ирис

Мадам Болье умерла. В больнице состояние стабилизировали, но через три дня случился второй удар, который ее прикончил. Директриса агентства «успокоила» меня, сообщив, что уже нашла новую подопечную, пожилую женщину с болезнью Паркинсона. Я растерялась, предпочла не отвечать и перевела разговор на другую тему. Деньги, которые я получала за работу у мадам Болье, составляли существенную часть моего заработка, но в день ее смерти они не были первой заботой. Чуть позже ее дочь прислала мне сообщение с благодарностью за заботу о матери. Я в ответ написала несколько удручающе банальных строк, но не решилась выразить свою печаль, зная, как велико ее страдание.

Надия лежит в кровати, когда я вхожу. Сын сидит рядом, погрузившись в чтение «В поисках утраченного времени».

– Он не пошел в школу – не захотел оставить меня одну в таком состоянии.

– Ваш мальчик в десять лет читает Марселя Пруста, не случится большой беды, если он прогуляет день-другой. Доктор был?

– Да, сегодня утром. Мой рассеянный склероз сделал еще один шаг вперед. Ноги больше меня не держат, приходится использовать кресло, что очень обидно, потому что я только что купила миленькое платьице и никогда его не надену.

– Я вам помогу!

– Оно слишком короткое, – рассмеялась Надия, – если напялю его и