Мои персонажи - Екатерина Индикова Страница 20

– Где ее похоронили?

– Да кто же знает. Наверное, неподалеку. С сумасшедшими самоубийцами едва ли кто-то стал бы возиться? Ее имя что-то говорит тебе?

– Нет. Пойдем к Игорю. Станцуешь для меня. На прощание.

– И не надейся.

* * *

– И не надейся, любимчик Гесина, я не стану читать твои глупые рассказики. – Марк скомкал исписанный листок и бросил Данко под ноги.

– Чего тебе стоит, Мрак, я хотел сказать, Марк, Марк. Извини, оговорился.

– С кем поведешься. Это полоумный профессор на тебя влияет. Но ничего, ему недолго осталось клевать наши головы, да Лука?

– Точно! Дядя Марка в курсе его вредных лекций и скоро с нашим профессором разберутся, как следует. А ты Данко, даже не думай его предупреждать. Ограничители работают четко. Смотри, как бы и тебя не приняли, как соучастника. Ну-ка, дай-ка я почитаю глупые рассказы наверняка Гесин тебя вдохновлял. – Парень поднял смятый листок.

– Мне плевать на твое мнение, Лука. Я хочу, чтобы Марк прочитал.

– С чего мне такая честь, а, господин писатель?

– Ну… Придумать такую комбинацию, чтобы избавиться от профессора – не для слабаков. Считай, я оценил.

– Дай сюда, Лука. Если уж наш умница Данко так думает…

Глава 14. Плохой

Судьба маски-злодея такова, что у вынужденного носить ее по воле автора, персонажа, не так уж много шансов избавиться от навязанного амплуа. Обстоятельства, которые вынудили антигероя стать таковым, тревожат не всякого читателя. А если и найдутся способные между строк поразмыслить об этих причинах, знайте – книжному злодею не нужна ваша жалость. Он плохой. Точка. Приберегите сантименты для какого-нибудь сияющего рыцаря, ведь именно ему достанутся все восторги, принцесса и полкоролевства в придачу. А бедному, томимому злобой антагонисту, придется трусливо скрываться во мраке страниц. Не важно, что на самом деле он не уступит в смелости доблестному сопернику. Кому-то надо воплотить в своей выдуманной личности все мерзкие эпитеты. Все еще восторгаетесь умными комбинаторами? Опасными охотниками? Темными ведьмами? Вся эта психология тщательно выстроенного характера с изъянами, за которым скрывается боль и разочарование, – просто отвлекающий маневр для простачков. Пока вы заняты дележкой черного и белого, определяя, сколько цветов и оттенков на самом деле в столь привлекательном до отвращения манипуляторе, он успеет десяток раз обмануть наивного читателя. Хочет ли злодей быть таким? Скорее да, чем нет. Во-первых, это очень удобно. Никаких внутренних терзаний, если только автор не посыплет его голову пеплом ближе к финалу, обрекая на раскаяние. Куда хуже, если писатель попался слабовольный, который, видишь ли, мнит себя либералом и дарует своим героям свободу действий, а сам сидит и подслушивает. Добрякам-то все равно, ведь раз был хорошим, то и на сто первой странице уже не станешь делать гадости. Бедному злодею же отсутствие твердой руки только вредит. Наделенный свободой, он станет мыслить, раздумывать, искать в глубине своей черной души бог весть что. И ведь найдет. И тогда прахом концепция, композиция. А этот дурак-ваятель будет улыбаться, глядя в свой листок-экран. Он еще не знает, что я ему припас.

* * *

– Ну и что это? – Марк протянул Данко листок. – Сказка? Эссе? Я, дружок, не читаю всякий бред, предпочитаю реальность. А вот вы со своим профессором все парите в облаках, как два полоумных ангелочка.

– Прошу, дочитай, Марк. Я верю, что ты не такой, каким притворяешься.

– Что за чушь, Данко?

– Прочти до конца. Пожалуйста.

– Марк, да он свихнулся, кажется. Точно, Гесин ему мозги прочистил. А ты еще сомневался, говорить ли дяде…

– Помолчи-ка, Лука!

– Ты засомневался? Серьезно. Значит, я был прав. Я ничего не могу выдумать.

– Да что ты несешь, Данко? Какие еще выдумки?

– Да, какие выдумки?

– Не лезь, Лука!

– Так, что здесь происходит? Перепалка? Стычка? Выяснение отношение? На почве разногласия во мнениях? – Человек в серой мантии внимательно смотрел на троицу?

– У нас тут это, литература…

– Да замолчи уже, Лука! – Не сдержались разом Данко и Марк.

– Как интересно, можно почитать?

– Простите, это просто безделица, тренируемся перед семинаром.

– Ваша безделица? Имя?

– Данко К.

– Ясно. Я все же заберу ее. – Листок Данко скользнул в карман серой мантии, а ее обладатель все еще не сводил с него глаз, обратившись, впрочем, к другому участнику.

– Марк, как ты можешь объяснить это?

– Все, как сказал Данко, дядюшка Фил. Готовимся к семинару. – Ограничитель побелел от подобной фамильярности.

– Если я не ошибаюсь, занятие вот-вот начнется. Сейчас вы все пройдете в класс профессора Гесина…

– А что, уже сегодня?

– Да, Марк. Сегодня.

Все это время Данко и человек в мантии вели зрительный диалог, пока последний не скомандовал – За мной, – и, развернувшись, пошел вперед.

– Марк, это что…?

– Да, это он, мой дядя, правда двоюродный. Хранитель социальной обстановки.

– Главный Ограничитель… – завистливо выдохнул Лука.

– Ну мы и влипли. Я не думал, что так скоро… Что же теперь делать…

– Данко взглянул на Марка и улыбнулся. – Я не ошибся. Я ничего не мог выдумать.

– Не знаю, что ты городишь, но уже все равно ничего не поможет.

* * *

– Скажите, Психея, а ваши психологические эксперименты можно применять не к людям, а к событиям?

– Да уж спрашивайте открыто, Николай. Хотя, я поняла вопрос. Нет, я не могу переписать историю. Литература может предсказывать ее ход, но обратного пути нет.

– Я знал это, но должен был услышать от вас.

– Ах, да, диктофон.

– Никто лишний не добреется до этих записей. Я гарантирую. И вот еще. Спрячьте сейчас.

Николай И. мог вообразить, как должно быть тоскливо сидеть тут в унылой больничной обстановке, глядя лишь в зарешеченное окно. Он мог представить, как уйдет, затем будет обход. И лишь когда стемнеет, необычная пациентка достанет его подарок, жадно вдохнет восхитительный запах. Так пахнет свобода. По крайней мере, для таких, как она.

– Я надеюсь, Вы не сделаете глупость.

– Что вы, я уже исчерпала свой лимит глупостей.

– Вы очень ироничная женщина, я не верю, что у вас проблемы… психического характера.

– А зря. Нормальная женщина не станет превращать своего мужа в овощ с помощью литературы и гипноза.

– А я и не говорил, что вы нормальная. Простите, я имел в виду, что Ваш дар, едва ли можно назвать ординарным.

– Его едва ли можно назвать даром. Вы правы, это скорее отклонение.

– Но Вы могли бы… Не обижайтесь, применять его во благо. К примеру, исправлять некоторые недостатки людей.

– Ах, Николай, чтобы помочь человеку