Шура. Париж 1924 – 1926 - Нермин Безмен Страница 18

титулов, Ленин представил коммунизм как систему равенства, свободы и счастья для народа, таким образом став символом для рабочего класса. Несмотря на это, все теперь жили в страхе и боялись друг друга. Не обязательно было быть врагом, чтобы попасть под горячую руку. Даже самые близкие друзья и родственники нередко писали доносы на членов своей семьи, лишь бы выслужиться перед системой.

Наряду с этим Ленин также продемонстрировал первый крупный пример жестокости самого коммунизма.

Помимо той части населения, что вынужденно подчинялась новому режиму, разочарование вскоре настигло и тех, кто считал эту систему эталоном всеобщего равенства и свободы. В местах, освобожденных от аристократов и буржуазии, расположились руководители Коммунистической партии и представители ВЧК – беспощадные, бесчувственные и амбициозные люди с неограниченными возможностями.

Многие просветители и интеллектуалы сравнивали новый режим с прежним, утверждая, что между коммунистами и царской властью нет никакой разницы.

Даже те, кто полагал, что царская эпоха была не чем иным, как тиранией и жестоким угнетением народа, и выступал на стороне коммунизма, спустя несколько лет начинали сомневаться в правильности своего решения. Радикалы, прежде утверждавшие, что кровопролитие необходимо для революции и неизбежно в ее процессе, разочаровывались в безжалостном деспотизме большевиков, которые никак не могли остановиться и жаждали все большей власти. Все те, кто прозрел, осознавали одно – царская Россия, впрочем, как и сама революция, сильно отличались от того образа, который создали большевики.

В царской России монархический строй означал то, что за царем всегда было последнее слово. Лишь небольшая группа людей имела влияние на политическую жизнь страны, а основу страны составляли крестьяне и рабочий класс. И стоило помнить о том, что во времена правления Николая II уже существовали профсоюзы, были провозглашены свобода прессы, мысли, собрания, и люди имели право на частную собственность.

Даже в самый критический для России момент, когда она воевала с немцами на одном фронте и с революционерами – на другом, газеты, публиковавшие карикатуры на царицу Александру и Распутина, не были закрыты.

Более того, власть с терпением относилась даже к таким заклятым врагам, как Ленин.

Российская экономика стабильно развивалась вплоть до начала Первой мировой войны, а с 1890 по 1913 год финансовая стабилизация и рост промышленности империи достигли невиданных высот и скоростей. Значительно выросла протяженность железнодорожных путей. В период между 1900-м и 1913 годами производство железа увеличилось на пятьдесят восемь процентов, а угля – вдвое. Русское зерно экспортировали в Европу.

Новый режим принудительно забирал у крестьян все выращенные ими продукты, что вкупе с неурожаем и последствиями Гражданской войны привело к разрушительному голоду. Сначала люди ели то, что находили вокруг, подъедали овощи, фрукты и оставшийся скот, а когда от них ничего не осталось, перешли на листья и траву. От отчаяния они кипятили кору деревьев и пили получившийся отвар. Спустя какое-то время исхудавшие и обессиленные люди начали есть кошек и собак. А потом – все, что могли поймать. Голод не оставлял места выбору, и в пищу шли крысы, тараканы, жуки. Люди страдали и до последнего держались за жизнь. Погибли миллионы. Трупы больше не были телами, которые требовалось оплакать и похоронить, они, как и все остальное, стали пищей. Поначалу голодавшие съедали тех, кто уже умер, но нередко вокруг свежих трупов начинались драки, и так наступила самая страшная стадия каннибализма – люди начали убивать друг друга только для того, чтобы поесть самим и прокормить семью. Голод вынудил сотни тысяч людей позабыть о человечности и пробудил в них животные инстинкты.

Большевики пришли к власти, чтобы ликвидировать буржуазию и вернуть рабочему классу свободу, право голоса и выбора. Но они также жестоко преследовали поверивших им людей, позабыв о патриотизме и сосредоточившись исключительно на силе и тотальном контроле.

С конца 1917 года, по решению Ленина, началась политика ликвидации частной собственности, и, как следствие, земли крестьян были национализированы, а урожай – изъят. Красноармейцы и представители ВЧК обходили деревни и под дулом пистолета заставляли крестьян, живших в очень тяжелых условиях, сдавать в общее пользование нажитое имущество и продукты питания. У каждого домохозяйства имелась своя квота, которую требовалось поставлять большевикам, и большинство по итогу продразверстки оставалось ни с чем. Некоторые пытались прятать пшеницу, чтобы не остаться без средств к существованию, однако такой поступок был сопряжен с огромным риском, ведь большевики не щадили «предателей» и жестоко их наказывали.

Инспектор, отправившийся в Сибирь для проверки, 14 февраля 1922 года описывал практику продразверстки в Омской области следующим образом:

Злоупотребления реквизиционных отрядов достигли невообразимого уровня. Практикуется систематически содержание арестованных крестьян в неотапливаемых амбарах, применяются порки, угрозы расстрелом. Не сдавших полностью налог гонят связанными и босиком по главной улице деревни и затем запирают в холодный амбар. Избивают женщин вплоть до потери ими сознания, опускают их нагишом в выдолбленные в снегу ямы.

Когда Ленин узнал о том, что крестьяне не могут поставлять продукты питания в должном объеме, он был очень недоволен. В конце концов жителей некоторых регионов, которые испытывали особенные трудности, настигла еще более суровая продразверстка, в рамках которой изымались даже посевные семена. Это означало одно – неминуемую гибель. Так и случилось. Голод в Поволжье 1921–1922 годов унес жизни более шести миллионов человек.

Когда о голоде узнала мировая общественность, западные страны тотчас выслали гуманитарную помощь и помогли немного сгладить масштабы катастрофы. Однако они узнали об этом слишком поздно, так как большевики запретили распространять информацию о голоде, пытаясь таким образом скрыть несостоятельность своей аграрной политики.

Миллионы несчастных людей бежали к ближайшему вокзалу в надежде добраться туда, где могли бы найти еду. Но беженцы не могли покинуть регионы – железнодорожные пути были заблокированы, ведь Москва до июля 1921 года отрицала существование катастрофы. Измученные голодом люди толпились на вокзалах в ожидании поездов, но поезда не приходили, и их настигала мучительная смерть.

Те, кто бывал в то время в районах бедствия, видели лишь обессиленных людей, лежавших