Океан - Лара Тополева Страница 16

узника, который годами томился за решёткой, обсасывая свекольную ботву. Её лицо и тело заострились, кричали болезненной худобой. Она попробовала надеть свои любимые джинсы и поняла, что они висят на ней, как на бездомном. Она теряла Алекса и теряла себя. Это была необратимость. Будто грозовой фронт, на неё надвигалось одиночество, а с ним и воспоминания о детстве…

Глава 16

Нельзя сказать, что в детстве Але недодали любви, вовсе нет – её любимая бабуля Лида в ней души не чаяла. Но маленькой Але этого было мало. Она нуждалась в ласке и внимании самого важного человека в её жизни – мамы Нади.

Алина училась, старалась. Она копила страницы хороших оценок, чтобы потом, поймав маму на кухне, распахнуть тетрадь:

– Мама, смотри!

Та с улыбкой трепала дочку по голове и переключалась на свои дела.

Целыми днями мама делала что-то со своим лицом, ресницами, волосами; потом, вечером, брала футляр со скрипкой и выходила из квартиры, бросив дежурное «Пока!». Дочь ждала её возвращения и пыталась не пропустить тот момент, когда в двери повернётся ключ и мама окажется дома. Она часами стояла возле входной двери, гипнотизируя замок и ожидая родные шаги. Ждала и боялась, что однажды мама не придёт. Мама возвращалась и злилась.

– Чего ты тут стоишь? Почему не в постели?

Она пахла духами, улицей и ещё чужим, тяжёлым запахом дыма.

Для Алины мама была сверхсуществом – большое, тёплое и при этом совершенно недоступное эмоционально. (Позже она удивительным образом выберет себе из миллиардов людей такого же мужа.)

Маленькая Аля рисовала цветы на новых обоях, выкидывала невкусную еду, отрезала волосы куклам и самой себе. Мама ругала её, но Аля ликовала – как ловко ей удалось завоевать мамино внимание! Стоя в углу, она улыбалась, потому что была, существовала в маминой жизни!

Однажды девочка прорыдала сорок минут кряду только ради того, чтобы мать обняла, пожалела её. Хотя бы погладила по голове. Но Надежда жутко разозлилась, заперлась на кухне и включила воду, чтобы не слышать воплей дочери. Когда спустя полчаса истерика не прекратилась, она пошла на мировую: предложила дочери пойти в ванную умыть лицо. К тому времени Аля совсем выдохлась, так что ей пришлось признать своё поражение и последовать за матерью.

Надежда была скрипачкой в оркестре при балете на льду. Многие годы её неизменной любовью в репертуаре оставался «Щелкунчик», последний балет Петра Чайковского, – трогательная и нежная история, в которой добро побеждает зло. Зрители тоже обожали этот спектакль, и каждый раз публика ликовала, разрывая зал овациями. Проблема заключалась в том, что все овации были адресованы артистам ледяной сцены и пролетали мимо оркестровой площадки. Надежда сидела за пюпитром, а не кружилась на льду и в глубине души переживала эту страшную несправедливость. А ведь она тоже могла грациозно порхать на коньках в расшитом блёстками коротеньком платье под переливы арфы и пассажи флейты, а не быть лишь тенью со смычком в руках…

Конечно, членам оркестра не на что было жаловаться. Они с успехом гастролировали в городах Восточной и Западной Европы, Индии, Турции и даже США. Слыханное ли дело – во времена застоя объехать почти весь мир!

Иногда Надежда гастролировала несколько месяцев кряду, и Алина каждый день тосковала по ней. Но вот наконец приходил долгожданный момент возвращения, когда мать появлялась в дверях с полными чемоданами подарков. И тогда девочка часами возилась возле зеркала, примеряя одёжки, рассматривая заколки, пеналы, разноцветные ластики и прочие заморские диковинки. А вечером, когда Алина, мама и бабушка Лида вместе садились за стол, заворожённо слушала рассказы Надежды о заграничных странах.

К сожалению, детям артистов не разрешено было выезжать на гастроли за границу, но когда выступления проходили на родине, особенно летом, мать всегда брала дочь с собой. Алина с нетерпением ждала этих каникул, чтобы провести время с матерью. Это было особенное в её жизни время, наполненное невероятными приключениями и незабываемыми моментами.

Надежда прекрасно осознавала, что как скрипачка она так себе, «середнячок», особенно по сравнению с таким талантом, каким был её коллега Давид Евсеевич. Но национальность скрипача делала его «неблагонадёжным», а потому невыездным, так что вместо него представляла горячо любимую Родину за границей «русская» Надежда.

Лидия испытывала искреннюю радость за свою дочь. Ей лучше всех было известно, что у дочери могло не быть всего этого и что именно решение Лиды много лет назад определило будущее семьи, избавив их от множества проблем и открыв перед ними невероятные перспективы. Легенда утверждала, что чернявенькая аристократичная бабушка попала под репрессии и была сослана в Сибирь, однако о том, что ей пришлось пережить в ссылке, никогда и никому не рассказывала. Как гласила семейная история, Лидия, воспользовавшись послевоенным хаосом, записалась в паспортном столе как Лидия Ивановна Иванова. Был ли в решении записать себя Ивановной Ивановой какой-то скрытый протест, вызов обществу? Кто знает. Маленькая Наденька помнила, как мать любила повторять: «У нас в роду евреев нет». Дочь внимательно слушала маму, но потом она выросла, превратилась в красивую девушку и однажды привела в дом жениха, Йосика Фельдмана, будущего папашу Алины.

Брак с Йосиком быстро распался, однако мать Алины не теряла надежды устроить свою личную жизнь. Так как блестящая карьера артистки Надежде не светила, она выбрала иной путь: стала заводить романы с постановщиками, чтобы хоть как-то, хоть косвенно становиться частью сценической жизни.

«С прицепом» – вот как мужчины воспринимали Надежду. Из-за Алины Надежде приходилось довольствоваться лишь редкими страстными встречами, которые не сулили никаких серьёзных перспектив.

Встречая в коридоре очередную пару чужой обуви, Аля сразу же снимала тапки – мама просила её становиться невидимой, когда у неё были гости. Девочка должна была тихо сидеть в своей комнате, а по квартире перемещаться только в случае крайней необходимости и только на носочках.

В такие дни Алина часто не могла уснуть – из-за шума за стенкой, но больше из-за того, что мама не поцеловала её на ночь. Впрочем, она и так делала это крайне редко, так что ждать было бессмысленно. Но Алина всё равно всё время ждала, ждала, что мама однажды заметит её – будет подпихивать под бок одеяло, научит верить в себя, чувствовать себя нужной. Когда страшная гнетущая пустота подступала слишком близко, девочка брала с тумбочки блокнот, включала фонарик, натягивала одеяло на голову и, оказавшись в уютном домике, начинала рисовать: вот она и мама гуляют по парку, собирают опавшие листья и смеются, крепко