Кафе на острове Сен-Луи. Родственные души всегда находят друг друга - Сабрина Филипп Страница 16

самым тяжким грузом стало собственное сердце, которое всей массой давило на грудь при каждом вдохе. Пока собиралась, постоянно делала паузы и садилась, чтобы перевести дух от невыносимой усталости навалившегося на меня горя. И каждый раз размышляла о жизни, которая казалась такой долгой и бессмысленной. Вспоминала мужчин, которых никогда по-настоящему не любила, и добавила в их число того, кто ждал меня сейчас, как последний штрих серой краски на и без того мрачной картине.

В итоге вышла из дома, прекрасно зная, что встреча назначена на более позднее время. Если бы я пробыла в квартире еще хоть час, точно осталась бы там до завтра. На улице было холодно, я пошла пешком. На мне было серое кожаное пальто – первое, что попалось под руку, – никак не сочетавшееся со свитером. Да и сама я была в полном раздрае.

Ноги сами привели меня сюда. Посетители заканчивали обедать. Я никогда не приходила в это кафе по выходным. Заказала кофе в баре, надеясь, что он придет, не веря в это. Я стояла вон там и думала, что уже потеряла рассудок от абсурдности ожидания. В тот день я по-настоящему хотела только одного: увидеть его.

Это желание было таким глубоким и сильным, что хотелось кричать. Я простояла там ровно столько, чтобы допить чашку кофе. Чувствовала себя абсолютно нелепо, хоть и была единственной, кто знал истинную причину моего присутствия. Этого времени хватило, чтобы полностью осознать свое отчаяние, и я вышла на улицу.

По дороге к левому берегу Сены, где была назначена встреча, мое лицо начали заливать слезы. К ним присоединился дождь. Оба потока смешались на коже. А потом меня скрутило таким безудержным рыданием, что пришлось спрятаться в ближайшем подъезде. Разрываясь от боли, я рухнула на кафельный пол и заполнила все незнакомое пространство горем, усталостью и бессмысленностью предстоящей встречи. Почему так больно, почему моя жизнь так невыносима, чем я заслужила это наказание болью, идущей от всего, что сопровождало мое существование? И самое главное, почему я оказалась во власти бессмысленного ожидания, которое в глубине души казалось таким глупым? Я была раздавлена, и даже рыдания не приносили облегчения. Не знаю, как долго я пролежала, забившись в угол в том подъезде. Никто, кроме меня, в него не заходил.

Когда слез не осталось, появился гнев. Бледное подобие гнева, из-за которого грусть померкла, а улица стала еще сумрачней. Дождь прекратился.

Нужно было идти, нужно было дойти до свидания, нужно было заставить себя жить, несмотря ни на что. Погруженная в мысли, я плутала по улицам 5-го округа, затем 6-го и снова по кругу, уходя в совершенно противоположном направлении.

Было около 16 часов, когда я оказалась на бульваре Распай. Было около 16 часов, когда он снова появился передо мной, возник из ниоткуда, одетый в черное, опять. Он уставился на меня с удивлением, хотя явно меньшим, чем мое.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, перейдя на “ты” и сократив дистанцию между нами, чего раньше не происходило».

– И знаете, что я ответила? – спросила она меня с торжествующим видом. – «Я ждала тебя на острове, но тебя там не было, поэтому пошла тебя искать».

«Мой ответ его нисколько не удивил, и он предложил выпить кофе в ресторанчике за углом.

С той самой секунды время перестало существовать. Я была в шоке от его присутствия и ответа на мои мольбы. Мы сели друг напротив друга, он заказал два кофе. Его черные глаза смотрели на меня с беспокойством. И внезапно оно растворилось в улыбке его чувственных губ.

– Знаешь, меньше часа назад я был королем!

И рассказал, что, приезжая в Париж, посещал уроки актерского мастерства, “сам не знаю зачем”.

Он задал мне тысячу вопросов о моих статьях и об источниках вдохновения. Я расспрашивала его о камнях и поинтересовалась, каким камнем могла бы быть.

– Ты неограненный камень, – ответил он, но я тогда не смогла уловить глубокий смысл этих слов.

Его присутствие, как и отсутствие, всегда оборачивалось неописуемыми страданиями, однако момент, который мы переживали сейчас, казался вообще за гранью понимания. Наконец-то я там, где должна быть, и с тем, с кем должна. В каждом жесте и слове чувствовался аромат совершенства. Шторм утих, волны улеглись, хотя каждая клеточка моего существа продолжала тянуться к нему.

Я на мгновение вспомнила о встрече, назначенной недалеко оттуда, но отбросила эту мысль-паразита так же быстро, как она пришла в голову.

Он предложил мне заглянуть в его квартиру, “потому что она в двух шагах отсюда”. Я восприняла приглашение как подарок, награду, которую он мне преподнес, наверное, поскольку я о ней не просила. Меня будоражила возможность увидеть место, где он жил, спал и просыпался.

Я прошла следом всего несколько метров. Он остановился перед большим темно-красным крыльцом и, заходя внутрь, произнес: “Это здесь”.

Мы поднялись на лифте и остановились на третьем этаже напротив бордовой двустворчатой двери.

Она открылась, и мне показалось, что я уже была там раньше. Мне были знакомы просторная столовая-гостиная, старый диван, старинное кресло, широкий письменный стол, проигрыватель пластинок, книги на полу. Анфилада пустынных комнат, длинный коридор, ведущий в почти пустую кухню, и его спальня напротив. Я знала, где находится каждая вещь, комната, предмет мебели. Да, я инстинктивно понимала каждый сантиметр его квартиры. Когда время перестает течь как обычно, перед вами открывается совершенно другое измерение…

Я села на диван. На нем лежали карты Таро. Он сказал, что искал у старьевщиков другие, старинные, но не нашел. Купил те, что были.

– Ты умеешь гадать?

– Да, – ответила я, не задумываясь. Эти слова прозвучали из моих уст как само собой разумеющееся, хотя я ни разу не гадала о будущем и даже не держала в руках таких карт.

Я перетасовала колоду и выложила из нее десять карт рубашкой вниз.

Мне они показались знакомыми, как и история, которую рассказывали. Темноволосый мужчина и светловолосая женщина соединились, но впереди их ждало расставание и смерть, – вот что я увидела.

Оцепенев от видения, я стремительно сложила карты обратно в колоду.

– Что они говорят? – спросил он.

– Ничего такого, чего ты сам бы не знал, – ответила я.

Мы продолжали смотреть друг на друга, пристально, но от стеснения я часто опускала взгляд. В зрачках виднелось скорее изумление, чем желание. Казалось, каждое сказанное нами слово отягощалось смыслами и последствиями. Меня поражала красота произносимых им фраз и моих ответов.

Он рассказал мне о Греции, в которой я не бывала. Он утверждал