Откровенные - Константин Михайлович Станюкович Страница 16

— Хотите, молодой человек, служить у меня?

— С удовольствием!

— И при этом можете даже сохранить за собою роскошь своих мнений…

— Если ваше превосходительство их спросит? — подсказал Марк.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Павлищев. — Для испытания я сперва вам дам маленькую работу. Вы знаете языки?

— Французский, английский и немецкий.

— И отлично… Вот вам английская книга, — продолжал Павлищев, доставая с письменного стола, заваленного книгами и брошюрами, объемистый том, — составьте из нее обстоятельное и небольшое резюме, и когда окончите, приходите. Если работа будет удовлетворительна, я беру вас к себе и, не бойтесь, — прибавил Павлищев с улыбкой, — я не оставлю вас на восьмистах рублей жалованья… Я умею ценить труды хороших работников. Я сам не белоручка!

С этими словами его превосходительство поднялся, давая знать, что аудиенция окончена, и, протягивая руку, проговорил:

— Очень рад, что с вами познакомился. Уверен, что будем вместе служить и ближе познакомимся. Вы мне понравились.

Марк поклонился и вышел из кабинета с книгой в руке, по-прежнему холодный и спокойный, но внутренне торжествующий и счастливый.

Звезда его поднимается! Теперь он выдвинется и сделает карьеру во что бы ни стало. Павлищев умный человек и оценит его способности. Не даром же он сразу обратил на него внимание. И как все это скоро случилось! — Достаточно было одного свидания и еще какого щекотливого свидания!.. А с Павлищевым служить хорошо. Он высоко поднимется, а вместе с ним и Марк.

Так самоуверенно думал молодой человек, шагая по улице и уносясь далеко в своих честолюбивых мечтах о будущей карьере.

Он вошел на двор большого многоэтажного дома на николаевской, поднялся на самый верх и вошел в свою маленькую, необыкновенно чистую и опрятную комнатку, которую Марк нанимал у одной вдовы-полковницы.

В этой маленькой комнате обстановка была чисто спартанская. Кровать, два-три стула, клеенчатый диван и письменный стол. Но за то два шкафа и полки по стенам были полны книг и большею часть книг серьезного содержания.

Марк переоделся и торопливо съел свой обычный завтрак: два куска черного хлеба, круто посыпанные солью, которые он запивал молоком, снова вышел из комнаты, заперев ее на ключ, и отправился в департамент, захватив с собою туго набитый портфель.

В шестом часу он вернулся домой, съел свой скромный обед из двух блюд, который ему принесла кухарка, и засел за работу для Павлищева.

После нескольких ночей упорного труда работа была окончена, и Марк, через неделю после свидания с Павлищевым, в десять часов утра уже звонил в квартиру Павлищева и отдал пакет Викентию с просьбою немедленно передать его барину.

— А сами разве не зайдете к его превосходительству? Они дома.

— Нет, не зайду. Скажите только, что я был и принес вот эти бумаги. Нечего отнимать у него время! — прибавил Марк, удаляясь.

Прошло два дня, и Марк получил записку от Павлищева с приглашением быть у него на другой день в девять часов утра.

Облачившись во фрак, Марк отправился к Павлищеву настолько уверенный, что работа его понравится и что новое место у него в шляпе, что еще накануне намекнул, своему начальнику отделения о том, что он, быть может, оставит службу, чем привел своего патрона в большое смущение и вызвал даже упреки в неблагодарности.

И действительно, когда Марк вошел в кабинет его превосходительства, Павлищев крепко пожал ему руку и сказал:

— Работа ваша, Марк Евграфович, образцовая… Я просто восхищен. Все, что нужно, самое существенное, и ни одного слова лишнего… Мастерская работа… И как скоро вы ее сделали!.. Как, это вы ухитрились в неделю?…

— Я довольно скоро работаю, ваше превосходительство!

— И с вашими собственными выводами я вполне согласен, вполне. Таков и мой взгляд на этот вопрос, — весело говорил Павлищев, не подозревавший, конечно, что Марк писал свои выводы не потому, что разделял их, напротив, он их считал неправильными, а потому, что приспособил их ко взглядам Павлищева на этот вопрос, о которых сумел предварительно узнать через одного своего знакомого, служащего у Павлищева в департаменте..

— И как талантливо изложено… Ну, батюшка, место за вами… Хотите быть чиновником по особым поручениям, при мне?.. На первое время две тысячи жалованья?..

Признаться, такого благополучия и Марк не ожидал для начала и в первую минуту даже не находил слов.

— Ну что же, довольны?

— Очень, ваше превосходительство!

— Так подавайте докладную записку, и являйтесь ко мне в департамент. Весьма рад иметь такого дельного работника у себя, — прибавил Павлищев.

Скоро он распростился с Марком, ни одним словом не заикнувшись о свидании с его сестрой неделю тому назад.

IX

По некоторым соображениям, Марк не счел нужным предупреждать сестру о намерении Павлищева навестить ее. И для Марьи Евграфовны было совершенной неожиданностью его появление. Она страшно смутилась и заволновалась. Внезапно побледневшая, с замирающим сердцем, она смотрела во все глаза на человека, которого так любила, на этого, так мало переменившегося с тех пор «Степу», такого красивого и элегантного, тоже, в свою очередь, несколько смущенного и изумленного. И он не ожидал увидать перед собою такую хорошенькую, свежую женщину, казавшуюся совсем молодой девушкой, с этими большими, детски испуганными, широко раскрытыми глазами, с гибким станом и с роскошными темно-русыми волосами. Что-то невольно располагало к ней, и Павлищев, при виде этого взволнованного красивого лица, испытывал смешанное чувство жалости, виноватости и удивленного восхищения завзятого женолюба, понимающего толк в женской красоте.

«И как она выправилась. Как хорошо держит себя!» — невольно пронеслось у него в голове.

Около Марьи Евграфовны стоял прелестный мальчик с белокурыми вьющимися волосами и с недоумением и страхом переводил свой темный глаз с бледного, взволнованного лица матери на этого незнакомого красивого господина. Другой глаз мальчика был почти закрыт веком и и это придавало его личику какое-то грустное и меланхолическое выражение. Он был до поразительности похож на отца, и Павлищев почувствовал это с первого же мгновения. Почувствовала это и Марья Евграфовна.

— Вы не ожидали, Марья Евграфовна, что я осмелюсь прийти к вам, — заговорил, наконец, Павлищев тихим, мягким своим тенорком и робко протянул ей руку.

Она подала ему свою похолодевшую белую широкую руку. Павлищев поднес ее к губам и почтительно поцеловал. Марья Евграфовна как-то смущенно отдернула руку.

— Не ожидала, — чуть слышно проронила она, — после стольких лет…

И, стараясь подавить свое волнение, прибавила, опускаясь, на диван:

— Садитесь, Степан Ильич…

Мальчик тотчас же сел около матери, словно бы желая защитить мать против господина, который, казалось ему, так напугал маму. И он