Норковая шуба. Сборник рассказов - Соня Дивицкая Страница 14

И сразу Малыш припомнил бутылку виски, которую он распивал с мужиками за киоском у вокзала. Ни одного лица не видел, только шарф мохеровый. Шарфик мохеровый, старый, затертый, каких давно никто не носит кроме вокзальных алкашей. Малыш явился с открытой бутылкой к кассам дальнего следования, этот шарфик к нему подошел и спросил: «Пацан, куда едешь?» – «В Фергану», – ответил Малыш. «Зачем?» – шарф спросил. И двое в шапках тоже спросили: «На фига?» – «Хочу с моста прыгнуть», – ответил Малыш. Тогда все трое его обступили: «Ты че, пацан! У нас все мосты в Питере. Тебе в Питер нужно. Бери билет, а то щас правда в Фергану уедешь!» Так Малыш и взял билет на фирменный питерский поезд.

Деньги были, немного, но были. Он собирал на подарок Алене. Не было у нее нормального телевизора. Был старый, с плеером, в который нужно вставлять диски.

По выходным Малыш с Аленой любили посмотреть кинцо. Кидали жребий, что сегодня – боевичок, ужастик или мультики. Малыш любил боевики, Алена – ужастики и мультфильмы.

– А давай купим СМАРТ? – Малыш придумал. – Повесим на стенку? Будем все по онлайну смотреть. Знаешь, как классно?

– Знаю, Малыш.

Алена не любила навороты, ее устраивал и старый телик, и старая машинка. Все свободные деньги она тратила на путешествия.

– Мне сейчас не до СМАРТа, – она сказала. – Нормальный СМАРТ стоит дорого.

– Ну и что? Я заработаю. Я могу работать в две смены.

– В две смены лапочка моя пойдет работать…

– Пойду.

Алена с умиленьем на Малыша взглянула и спросила его, как Карлсон в ее любимом мультфильме:

– Малыш, а как же я?

Малыш был нужен Алене отдохнувшим, веселым и голодным. Идеальный любовник на один сезон. А он не понял, он строил планы.

– Я буду зарабатывать, Алена!

– Малыш… – повторы начинали раздражать. – Мы не умеем зарабатывать деньги. Бизнес – это не про нас.

– Но почему? Я научусь.

– Ты научишься, может быть. Но я уже нет.

– Да почему? Почему, Алена? Ты управляешь чужими делами! Почему не можешь открыть свой бизнес?

– Почему… – Алена не знала ответа на этот вопрос. – Может быть, я просто не хочу? Может быть, я сразу все транжирю, я не умею ничего планировать… И потому что у меня нет времени, я никогда не вернусь в свои двадцать лет… Малыш! Как ты не понимаешь, взрослого человека невозможно переделать!

На СМАРТ Малыш заработал, эти деньги торчали из кармана его теплой куртки. Он хлопнул себя по лбу и засмеялся:

– А! Все равно! Мне без разницы. В Питер – так в Питер.

Поезд прибыл на Московский вокзал. Сразу оттуда Малыш спустился в метро и дернул в центр, он даже не подозревал, что его ждет наверху. В Петербурге Малыш еще не был, и никаких других красивых городов не видел. Он вообще ничего красивого не знал, кроме Ферганской долины. С погодкой ему повезло, день был ясным. А что может быть лучше зимнего ясного дня в Петербурге, особенно когда видишь этот город в первый раз? Малыш вышел на Невском, и тут на него навалилась шикарная громадина проспекта.

Перспектива Малыша впечатлила, он бежал с улыбкой до колоннады Казанского собора, хотел пробежать весь проспект до конца и проверить: «Там везде, что ли, так? Сильно?» Он таращил глаза и повторял только одно слово: «Сильно! Сильно! Сильно!»

Солнце, снег, и духовой оркестр у Зимнего дворца! Малыша ослепило. Трубы сверкали, дамы в театральных костюмах приглашали фотографироваться, гусарские марши припоминались по старым фильмам. Малыш сфотографировался в обнимку с ряженым Царем и отправил картинку Алене. «Алена! Я в Питере!»

Он знал, что Алена еще спит, и ответа не ждал. До обеда Малыш гулял, очарованный и пьяный. Он заходил погреться в кафешки и там заказывал по пятьдесят.

Около часу дня Малыш оказался у Петропавловской крепости. От Алены он слышал: «Казематы, казематы». Она любила заниматься просветительством и рассказывала Малышу про какую-то бедную девушку, которая утонула в этих казематах. Что за баба, почему утонула – Малыш забыл, фамилия этой бабы, такая простая, смешная, в голове вертелась, Малыш щелкал пальцами, но так и не вспомнил. Решил потом еще раз спросить у Алены, когда она проснется.

В киоске, раскрашенном под черно-белую полицейскую будку, пекли блины. Малыш купил себе один с икрой, один с вареньем, взял стакан чая и отошел к высокому столику. Слетелись воробьи, один припрыгал ближе всех и клюнул блин с тарелки. Малыш сфотографировал воробья и скинул Алене. «Ален, воробьи тут борзые».

На соборе зазвонили колокола. Малыш сначала не обратил внимания, а потом прислушался. Перезвон был не церковный, колокола вызванивали знакомую песню. Малыш узнал: «А нынче нам нужна одна победа! Одна на всех, мы за ценой не постоим». Он захотел скорее позвонить Алене, разбудить ее, чтобы она тоже послушала. Радость била через край, сразу столько красоты на Малыша свалилось: и Невский, и мосты, и будки черно-белые, и красный камень крепостной стены, и колонны эти яркие, оранжевые Малышу понравились… Ростральные колонны, он вспомнил, про них Алена тоже говорила. Вот тут бы погулять с ней, почему они сразу не поехали вместе? Почему она собралась на какие-то Сейшелы?

Малыш набрал Алену и приговаривал: «Аленушка, скорее, скорее трубочку возьми, колокола звонят».

– Ален! – он закричал, когда она ответила. – Я в Питере!

– Я сплю, – Алена проскрипела, и Малышом не назвала, как раньше.

– Алена! Я тебя люблю! Послушай!

Он поднял телефон, направил его на колокольню, чтобы Алена услышала: «А нынче нам нужна одна победа! Одна на всех, мы за ценой не постоим».

– Слышала? Ален, ты слышала?

– Да, слышала.

– Ален! Скажи, скажи, как эту девку звали?.. Которую в казематах утопили?

Алена отключилась, абонент был недоступен.

Почему она его больше не хочет, почему разлюбила, Малыш не понимал, и не верил, что можно сначала любить, вместе спать, вместе плакать, а потом взять и уехать одной на Сейшелы и трубку не брать. Малыш погрелся в соборе, увидел гробницы русской династии, подумал: «Саркофаги», и пошел наугад в город.

Проблемки засветились осенью. В октябре у Алены появились друзья. Друзья детства, однокурсники, бывшие коллеги со старой работы, друзья мамы, девочки из клуба, которым негде переночевать… Эти люди приходили на кухню к Алене, пили с ней у стойки и отрубались на ее диване. Ржали они громко, Малышу всегда резало слух, когда они смеялись. Из-за стола он уходил первым, Алена говорила: «Я сейчас, я сейчас», но Малыш засыпал один в ее черной спальне.

Иногда она уезжала в гости к кому-то из этих людей. Выходной, ему, Малышу, предназначенный, пропадал. Это называлось – «у меня же есть обязательства перед другими людьми, я не могу все свободное время проводить только с тобой». Тогда Малыш отправлялся работать в автосервис, в яму.

Однажды вечером, это случилось в начале декабря, Алена вернулась пьяная в хлам с подружкой.

– Это Чуп, – представила ее Алена.

Подружка кивнула. Ноги ее не очень держали, пять шагов до кухни она прошла автопилотом и рухнула на диван, не заблудилась. Потому что эта Чуп, оказывается, бывала здесь, в Алениной квартире, когда Малыша тут и в помине не было. И не нужно было делать на это все кривые недовольные рожи, но Малыш рожи делал, и губы надувал, и смотрел с обидой на Алену.

Она развалилась в своем кресле и потягивалась, зевая.

– Опять начнешь ругаться? – она спросила Малыша.

Он понимал, что разговор начинать не стоит, но все равно начал.

– Я тебе надоел?

– Подустала я немножко…

– Бухать неизвестно с кем не устала?

– Малыш, не злись, – Алена погладила его носком по коленке, – я ездила к своему крестному сыну. Да, у меня есть крестник. И ему уже знаешь сколько лет? Пятнадцать, Малыш.

– Ты опять?

– А что опять? Когда тебе будет тридцать, мне будет сорок пять. А когда тебе будет сорок пять, мне будет… – она свернулась в клубок и сложила руки под щеку. – Посчитай, Малыш, сам, я посплю.

– А давай мы не будем