Хрупкий возраст - Донателла Ди Пьетрантонио Страница 14

5

«Я иду с вами», – сказала я. Отец с Освальдо собирались к загону звать Чаранго. Пока мы ехали по каменистой немощеной дороге, они обсуждали следы, о которых упомянул парень из Итальянского альпийского клуба.

– Если лошадь подкована, надо искать хозяина.

Чаранго гонял овец к Круглому камню на лошади, может, он что-то знает. Когда мы доехали, большие белые собаки чуть не растерзали машину, но голос Освальдо успокоил их. Хижина стояла под горой. Мой отец начал стучать в дверь кулаками.

Пастух слегка приоткрыл дверь. В руке у него был фонарик. Он сразу узнал обоих мужчин, затем направил фонарь прямо мне в лицо.

– Это моя дочь, ты что, ее не помнишь?

– Зачем ты привел ее сюда? – зашевелились губы, спрятанные в старческой бороде.

Он опустил фонарь ниже, рассмотрел меня с головы до ног. Потом пустил нас в единственную комнату, сам сел на свою кровать.

– Налей вина, – сказал он мне.

Он осветил стол, заставленный грязной посудой, банками с фасолью и бутылками, в основном пустыми. Там же лежала исковырянная ножом половина головки сыра. Я не двигалась с места.

У него были дом и семья в долине, но на лето он забывал о них. Другие пастухи говорили, что он богат, и кто знает, где хранит деньги. Чаранго тогда уже был на пенсии.

– Мы не пить пришли, – сказал ему отец. – У Круглого камня нашли мертвую девушку, ты что-нибудь знаешь об этом?

Он помотал головой, нисколько не удивившись. Умирали козы, умирали девушки, для него большой разницы не было.

– У болота видели следы твоей лошади.

Чаранго пожал плечами. И что? Мало ли как долго они там. Он давно не ездил на лошади к загону.

– Пропали еще два человека. Ты знаешь те места и должен нам помочь, – сказал ему отец.

– Да ладно вам, туристки теряются. Потом находятся.

Чаранго ослеплял нас фонариком по очереди. Он не хотел ехать с нами: на рассвете ему надо идти доить.

– Разве тот чужак тебе не помогает?

– Ты же видишь, что его нет.

Освальдо сам шагнул в освещенную часть комнаты.

– Одна из пропавших моя дочь, – сказала он.

Чаранго встал с кровати и вытаращил глаза.

– Как? Кто? Дораличча?

– Дораличе.

Иногда, когда я проводила летние вечера в «Домике», я видела, как Чаранго верхом спускался с гор. Мне он был противен. И то, как от него воняло, и эта его одинокая жизнь без ванной, без электричества.

Он жил как животное.

– Вот и наш ковбой, – говорила Дораличе, и мы начинали хихикать.

– Перестаньте, – одергивал нас Освальдо, – ничего вы не понимаете. Болтушки!

Чаранго спускался, пил ледяное пиво. Штаны у него были настолько грязные, что ткань стояла колом. Он косо поглядывал на нас, когда мы его обсуждали. Лошадь ждала, привязанная к буку, на краю двора.

– Ладно, я поеду на грузовике, – сказал он той ночью.

Он начал неторопливо собираться. Долго, с фонарем, искал ботинки, думал, куда мог засунуть нож. Мы поехали впереди, он за нами – вниз по грунтовой дороге. В машине Освальдо места себе не находил.

– Не волнуйся из-за Чаранго, – успокаивал его отец. – Он немного не в себе, но он и мухи не убьет.

Бригадир стоял на улице между «Домиком» и лагерем. Он сразу подошел к нашей машине.

– Что случилось? – спросил Освальдо.

– Похоже, нашли еще что-то возле Круглого камня.

– Бригадир, если это моя дочь, скажи мне!

К концу фразы голос сорвался. Но бригадир ничего не мог сказать точно. Маршал уже был там с другими военными и тем парнем, Дарио. Отец с Освальдо переглянулись, они привыкли видеть и понимать друг друга даже в темноте, как ночные птицы. Кивка в сторону кемпинга, где сходила с ума от горя Шерифа, оказалось достаточно.

– Только ничего пока не говорите моей жене.

Они вместе пошли в лес, даже не заметив, что я иду за ними. По короткой прямой тропе мы быстро вошли в рощу. Маленькие кусочки звездного неба между кронами буков, на земле темным-темно. Освальдо быстрым шагом шел впереди, с включенным фонариком. Я еле ковыляла по корням и камням.

Дораличе спросила, поеду ли я к морю, и я ответила, что не собираюсь. Она могла плескаться вместе с нами. На море с ней ничего бы не случилось. Мне казалось, это было так давно, но на самом деле только вчера. Кожа все еще горела от солнца. Я хотела, чтобы она оказалась жива, хотела всем своим существом. Я бы извинилась. Страх отступил бы, и мы снова могли бы смеяться вместе. Она рассказала бы мне, что именно у нее было с тем парнем, доставляющим напитки. Я споткнулась о сломанную ветку, схватилась за спину отца.

Возле болота он остановился на мгновение, посветил фонарем вокруг, всматриваясь в грязь под ногами. Вот они – отпечатки подков.

– Эти следы свежие, – сказал он, тыкнув пальцем в одно место. – Странно, что Чаранго ничего не знает.

Еще один подъем, дыхание перехватило. Освальдо ждал нас наверху. С другой стороны внезапно открылся лес. И Круглый камень под луной.

6

Мы увидели их сверху: четверо или пятеро светили фонариками в одну точку. Один – кажется, маршал – стоял на коленях и указывал на скалистый обрыв. «Там, там», – кричал кто-то. Освальдо побежал вниз по склону, а я, наоборот, притормозила. Ноги подкашивались, я не хотела оказываться там, не хотела знать. Отец обернулся, услышав, что за его спиной тишина. Я снова зашагала за ним.

В следующий раз я затормозила, увидев лежащую среди грибов сумочку. Теперь я была близко, от тела меня отделяли только стоявшие вокруг него. Один из карабинеров громко разговаривал по рации, объяснял, где мы, из рации доносились шум и помехи. Я сделала еще пару шагов, Дарио отошел чуть в сторону – и вот она – такая белая, будто восковая. На ней одна майка, задранная к шее, дальше все тело обнажено, только на ногах чулки, спущенные до ботинок. Цепочка муравьев тянулась между грудей, пересекала лицо по диагонали, терялась в волосах. Некоторые выбивались из строя, чтобы попасть в ее рот. Я не могла отвести взгляд от ее руки, опустившейся на куст мышиного терна. Мне так хотелось взять эту руку, переложить ее подальше от шипов. Мой отец перекрестился, Освальдо опустил голову. Затем он снял куртку, наклонился, чтобы прикрыть наготу девушки.

– Нельзя, Освальдо, мы ждем магистрата, – остановил его Капассо, и Освальдо снова надел свою легкую куртку, его била дрожь.

– Маршал, там шорты и трусы, – доложил карабинер.

Я закрыла глаза – голоса, жужжание рации, едва заметный ветерок, который слегка шевелил ее волосы, заставляя казаться живыми, на несколько мгновений погасли. Я словно была не там. Но вскоре снова услышала голос Капассо: «Третью еще не нашли», – сказал он.

– Отойди отсюда, – велел мне отец.

– Да, здесь слишком много людей собралось, отойдите, – приказал маршал, а потом прибавил лично моему отцу: – Как тебе в голову пришло привести сюда дочь?

Он вглядывался в следы на том месте, где земля была мягкой: снова железные подковы и тракторная подошва большого сапога.

Так я оказалась с Дарио, в нескольких метрах о тела. Мы сидели на земле. Он снял налобный фонарь и положил между нами.

– А Таня где? – спросила я.

– За этим буком. Оказалось, я прошел мимо Вирджинии и не заметил.

В свете фонаря я видела, как он качает головой. Все винили животных, а оказалось…

– Где же Дораличе?

Поблизости ее точно не было, всё обыскали. Неизвестно даже, была ли она с девочками. Вдруг ей удалось сбежать.

– От кого?

– От мужчины на лошади, кажется.

Дарио предложил мне лакричную конфету, я взяла, но не смогла положить в рот. Так мы и сидели: я с черным комочком в руках, между