Дом Богачей - Михаил Лопатин Страница 14

– Приветствую всех, занимайте места.

Все остальные, как по сигналу, надели маски, я резко обернулся на Еву – даже она уже скрыла лицо под этой деревяшкой. Она передала мне такую же маску и прошептала:

– Надень скорее.

Глупее я себя еще не чувствовал, но надеть пришлось, все остальные уже стояли вокруг огромного костра. У каждого в руках были такие же фигурки, как та, что вручил мне пастырь Пий: человечки из листьев кукурузы.

Пастырь надел самую большую маску, встал рядом с Элиудом и нашим низкорослым направляющим, у которого в руках еще горел факел. Сразу было понятно, что эта троица здесь главнее всех остальных. А я до этой ночи едва знал одного из них. Пока мы стояли вокруг костра, эти трое держались отдельно от нас. Пастырь произнес:

– Мы собрались сегодня на ежегодном празднике плодородия, чтобы почтить наших предков, поблагодарить их за урожай уходящего года и попросить быть такими же великодушными в следующем году.

Все как один бросили в костер своих кукурузных человечков. Я кинул последним. Представлял, что нахожусь в детском лагере и это обычная игра. Главное, что мы никого не убиваем, повторял я, главное не убиваем… Больше всего хотелось поскорее вернуться в домик Евы, чтобы она сняла мне стресс своими восхитительными методами. Я незаметно покосился на нее: стоит сама серьезность в этой маске, не шевелится, будто мы не в дремучем лесу на краю света кукурузные листья сжигаем, а находимся на приеме у королевы Елизаветы. Пастырь продолжал свою речь:

– Этот первый день приношений мы начинаем с малого, но вскоре принесем вам, дорогие наши предки, настоящие дары! – произнес пастырь Пий, выделяя слово «настоящие».

Я незаметно спросил у Евы:

– А какие дары будут завтра?

– Не думай об этом, я попрошу, чтобы нас не звали сюда больше. Тебе надо было поучаствовать хотя бы в одном из ритуалов, чтобы дальше жить с нами в качестве члена общины.

Я был несказанно рад перспективе остаться завтра ночью в теплой кровати. Когда пастырь договорил, все взялись за руки и начали хоровод вокруг костра. Слева от меня стояла Ева, справа не менее симпатичная девушка, красавица от природы с невероятными золотыми волосами и личиком, как у принцессы. Я держал таких невероятных ангелов любви за руки, и мне становилось легче. Все же это были не сумасшедшие сектанты, которые режут ягнят над пентаграммой, нарисованной кровью, а невинные любители побегать вокруг огня посреди ночи. Мне представилось, как мы бегаем, полностью оголившись. В стрессовых ситуациях иногда помогает юмор.

Примерно спустя час мы наконец закончили. Меня ужасно клонило в сон. Все сняли свои маски, я рассмотрел каждого. Это были те же жители – женщины и мужчины, столяры и работники полей, парочка из прачечной, одна из кухарок, учительница детской школы. Угадал я и бугая – тот самый Элиуд, но вряд ли он вспомнит меня, увидев всего один раз в жизни на майском митинге в Париже четыре месяца назад.

– А этот что тут делает? – спросил он у пастыря повышенным тоном, глядя на меня. Все обернулись, ожидая моей реакции. Я молчал.

– Это наш новый последователь. Что-то не так, Элиуд? – произнес пастырь.

Громила переводил взгляд то на меня, то на Еву, и мне сразу показалось, что он неровно дышит к моей избраннице.

– Его не было ни на одной моей лекции, чем он заслужил такой резкий подъем? Что за обход правил? – продолжал сносить меня здоровяк.

Я уже ничего не соображал, весь этот цирк и так вымотал меня, а теперь еще прилюдное унижение. Пора было доказать себе, что это лето навсегда изменило меня.

– Я твоего мнения и спрашивать не собираюсь! – произнес я.

Взгляды двух десятков прихожан жгли меня насквозь.

– А ну, успокоились оба! – прикрикнул пастырь и повернулся к Элиуду. – Иди к себе, мы закончили.

Затем повернулся ко второму, низкорослому:

– Леон, отведи всех обратно в общину.

Леон

Утром, как только я проснулся, первой мыслью было никуда не идти. Но здравый смысл возобладал – нельзя было сдавать позиций, спрятавшись в кусты. Я отправился работать в поле, Ева – дежурить на кухне. Весь день я не видел ни ее, ни Элиуда. Как я понял, этот здоровяк обычно обитал в городе и обрабатывал мозги на лекциях по типу «стань лучшей версией себя», заманивая потом в общину. Зато теперь, увидев меня с Евой, не торопился возвращаться в Париж. Общаться с ним у меня не было ни малейшего желания.

Зато ко мне ни с того ни с сего приставили в напарники Леона. Элиуд и Леон выглядели странной компанией. Насколько первый был огромен и громогласен, настолько второй мелок и молчалив. Этот коротышка явно что-то скрывал и был неразговорчив. Я провел с ним целый день – похоже, я был под его надзором, – и мне показалось, что в общине он скрывается из-за криминала. Позже я узнал, что почти угадал. Молчание порой опаснее любого оружия, ибо логика Элиуда была ясна уже из разговоров, а мне удалось выяснить, что Леон родом из Гренобля, но его семья переезжала в Косово на заработки, где он связался с местными албанцами и занялся криминалом. Затем по какой-то тайной причине решил оборвать связи со своей группировкой. Влиятельные и мстительные люди преследовали его, пока он не приехал во Францию и не спрятался в этой глуши.

Леон был вооружен, никогда не расставался с финкой, пряча ее за пазухой вместе с пачкой сигарет. Неприятным, мечущимся взглядом он следил за всеми, словно в любую минуту на него могли напасть, пырнув ножом в спину. Его манера горбиться и опускать подбородок до груди выдавала привычку прятать лицо. Не знаю, как Леон вышел на пастыря, я и эти-то подробности узнал гораздо позже при странных обстоятельствах. Так вышло, что низкорослый бандит сыграл важную роль в моей судьбе.

Глава 10.

Страшная тайна

Отчаяться каждый может. А вот чтобы совладать с собой,

нужно быть человеком.

Дж. Стэйнбек, «Гроздья гнева»

Второй день «Праздника подношений богам» прошел спокойно, после работы мы с Евой провели замечательный романтический вечер в полном уединении. Мне даже показалось, будто она не хотела, чтобы я выходил из домика до самого утра, словно удерживала меня внутри. На третий день я бы уже и забыл о празднике, если бы вся община не была украшена разноцветными лентами, какими-то рисунками и узорами, а жители не ходили в праздничных нарядах с венками из цветов на головах. Отработав в поле восемь часов кряду, я отправился на ужин, мой надсмотрщик Леон заканчивал мне «помогать» с завершением рабочего дня. За ужином я первым делом спросил у Евы:

– Как думаешь, зачем Леона приставили ко мне сразу после конфликта в лесу? Я что, теперь не могу покинуть общину?

– Он ведь просто помогает тебе с работой, – улыбнулась Ева.

– До позавчерашних ночных приношений я и знать его не знал, а теперь он мой напарник?

– Ну что ты как трусишка, это просто совпадение. Леон обычно… работает в городе… – протянула Ева, будто фильтруя каждое слово через сито цензуры.

О том, какие поручения пастыря выполнял этот бандит в Париже, я и спрашивать не стал. После ужина отправился в домик Евы, настроения для танцев не было совсем. Уж не знаю, откуда столько сил у местных весь день работать, по ночам шастать в лесу и с первыми петухами просыпаться, чтобы снова работать. Под эти размышления я и уснул.

Проснулся, когда стало уже совсем темно, снаружи не было слышно ни музыки, ни смеха. Ева лежала рядом, спала без задних ног. Я словно выспался, больше не мог уснуть, сколько ни ворочался, поэтому выбрался из кровати, подошел к обеденному столику у окна и осушил графин воды. Было