Пусть она вернется - Синтия Кафка Страница 13

Я поворачиваюсь лицом к другу и обнаруживаю, что он наблюдает за мной с сияющими глазами.

– Что-то не так?

– Да все так. Я горжусь тобой, Марго. Если честно, я думал, что не решишься. Ты меня потрясла.

От волнения слова застревают в горле.

– Не принижай свою роль в этой истории. Без тебя я бы до сих пор искала, где распечатать посадочный талон.

Я бы хотела честно признаться, до какой степени восхищаюсь его добротой и заботой, но мне лучше удаются ехидные насмешки, чем выражения благодарности. Тем не менее я про-должаю:

– Ты помнишь про тетрадку, в которой мы писали?

Тим торжественно кивает, и я открываю рюкзак и вытаскиваю ее, а затем открываю на записи «Пусть она вернется».

Буквально сразу после исчезновения матери мы записали в нее разные, более-менее реалистичные идеи о том, как можно попытаться ее разыскать. Проконсультироваться у экстрасенса, принять участие в телешоу, организовать спиритический сеанс, нанять частного сыщика… Следует отметить, что мы не зачеркнули ни одного пункта. Тем не менее создание этого списка вместе с Тимом внушало мне мысль, что поиски так или иначе продолжались, и я принимала в них участие. Наконец, когда я поняла, что никаких шансов на возвращение моей матери не осталось, мы забросили тетрадку.

Я поглаживаю страничку кончиком указательного пальца.

– Я нашла ее в коробке с моими детскими талисманами. Если это путешествие проведет меня по следам моего прошлого, то я хотела бы возобновить записи, чтобы начать создавать будущее.

– Вау, – шепчет Тим. – Что вы сделали с моим другом Марго, мадам?

– Это ты виноват, – отвечаю я, смеясь. – Это ты создал это чудище!

Вдруг его лицо делается таким серьезным, что я опасаюсь, что сказала какую-то глупость.

– Ты не чудище, Марго, – произносит он. – Но это вполне может стать возможностью открыть в себе, в глубине, кого-то нового. Этакую Марго 2.0.

– Которая прячется у меня внутри? Что ты хочешь сказать?

– Не бери в голову, – бормочет друг, прикусив губу. – Но того подростка, каким ты была, мне не хватает.

От удивления у меня сжимается желудок.

– Я не беру в голову, но ты мог бы выражаться яснее?

Тим пропускает песок сквозь пальцы, явно чтобы выиграть время и подобрать правильные слова. Я не сомневаюсь, что он совсем не хочет меня задеть, но его колебания от меня не ускользают.

– В последнее время у меня все больше создается впечатление, что ты замыкаешься в себе. Как будто тонешь в повседневной рутине.

Задетая за живое, я выпрямляюсь и, особо не думая, резко отвечаю:

– Кажется, это называется вырасти и повзрослеть? Ну откуда тебе это знать, ты же у нас вечный подросток…

– Я совсем не собираюсь с тобой ссориться, Марго. И не хотел тебя обидеть, как раз наоборот. Просто хотел, чтобы ты стала чуть менее серьезной.

Я обдумываю его слова, наблюдая за купающимися, которые, как и мы, наверстывают осенью упущенные летние отпуска. Я тоже совсем не хочу ссориться.

– Вижу. Но пока мы здесь, я постараюсь тебе доказать, что тот подросток все еще жив внутри меня, хорошо?

– Прекрасно, – улыбается он.

Но тем не менее не кажется до конца убежденным.

– Ну ладно, а как мы используем эту тетрадь? – Я спрашиваю с демонстративным энтузиазмом, но это, похоже, работает. Тим напрягается. – Сделаем список дел? Со всеми этими приемчиками, которые мне так никогда и не удалось применить? Есть у меня право на джокера?

Я вдохновенным жестом хватаю ручку, он диктует:

– Наслаждаться всеми мелкими радостями жизни… – Я начинаю писать и жду продолжения, сконцентрировавшись на записях.

– …вместо того, чтобы составлять дурацкие списки, – заканчивает Тим, довольный своей шуткой.

Я смеюсь и бросаю горсть песка на его мокрые ноги.

– Вперед! – вопит он, отвечая тем же.

Мой список превратился в песочное сражение. Детская беззаботность на самом деле всегда где-то рядом.

8

Я проснулась с первыми лучами солнца. Отель довольно ветхий, номер выглядит архаично, но окна выходят прямо на море, поэтому мы решили не закрывать окно на ночь, чтобы нас укачивал шум волн. Тимоте спит в своей кровати и не может сейчас насладиться прекрасным зрелищем просыпающейся природы. А я уселась на балконе, чтобы увидеть рассвет. Я, несомненно, человек очень чувствительный, однако в этот момент могу ручаться, что приехать сюда стоило хотя бы ради этой красоты. Пока солнце меняет цвет с густо-красного на ярко-оранжевый, я вытаскиваю из подаренной сестрой колоды одну карту и фотографирую ее на фоне моря, чтобы отправить Селии.

«Рассматривай неудачу не как конец, а как один из этапов».

Если это предсказание о чем-то предупреждает, то наше расследование не будет закончено сегодня, но эта мысль меня не расстраивает. Все закрутилось так стремительно после той передачи по телевизору, что, кажется, я не готова. А на Корсике ли на самом деле моя мать? Есть ли хоть малейший шанс, что мы ее найдем? А если найдем – узнает ли она меня? Согласится ли со мной разговаривать? Все эти вопросы крутятся у меня в голове. Я открываю на телефоне фотографию, чтобы показывать ее местным, несмотря на то, что уже распечатала ее в пятидесяти экземплярах и они лежат в картонной папке. На фото – портрет в рамке. Подпись простая, но понятная: «Вы встречали эту женщину на картине или знакомы с художником? Пожалуйста, помогите мне: позвоните по номеру 06 61 40 32 13».

Я не захотела указывать имя матери, предполагая, что она, вероятно, его сменила.

Где ты прячешься, мама? Как тебе живется? Почему ты ушла?

Раз. Два. Три. Я глубоко дышу. Отпустить проблему проще, чем решить, что делать.

Тимоте ворочается во сне и наконец просыпается, положив тем самым конец моим терзаниям. Закрыв чемоданы, мы усаживаемся завтракать, положив мою тетрадку между нами.

– Опять зацикливаешься на своем списке дел? – поддразнивает меня Тим, разламывая круассан.

– Вовсе нет. Я привела в порядок наши записи, пока твой храп перекрывал шум моря. На этой странице записаны имена и адреса художников, выставлявшихся в Лури, по крайней мере тех, что упомянуты в городском блоге. У двоих есть мастерская или магазинчик в Эрбалунге, ближайшей отсюда деревне – я проверила по карте. Первый художник не подходит, он скульптор, но от нас не убудет навестить его. А второй, наоборот, мог быть знаком с человеком, которого мы