Правило 24 секунд - Юля Артеева Страница 13

– Фим, – говорю, когда выходим из подъезда, – дай завтра вместо тебя сыграю.

– Гонишь? Тебе Дед таких люлей вломит, разминку не успеешь начать.

Я ржу:

– Попробовать стоило.

Перешагиваю низкий заборчик, которым асфальтовая дорожка отделена от газона у нашей девятиэтажки, и по пути легким движением касаюсь угла дома. Трижды стучу по стене указательным пальцем, когда Фим сообщает:

– Он сказал, чтоб ты был на игре.

– Знаю, у меня от Деда триста сообщений по этому поводу.

– Ты ответил?

– Нет.

– Гордый, че ты как маленький?

Морщусь и отмахиваюсь:

– Я разберусь.

– Да, как же.

Ефим качает головой и достает наушники, показывая, что разговор окончен. На самом деле мы любим тренера, и он, конечно, совсем не старый. Кажется, лет на пять старше отца, а прозвище выросло из фамилии – Дедулин. Мы к нему в баскетбольную школу пацанами пришли, а когда папу убили, он нам в каком-то смысле его заменил. Исключительно на тренировках, но и это было уже неплохо.

Только теперь вот, пожалуйста, – иди-ка ты в жопу, Гордей, раз у тебя проблемы с законом.

Не знаю, чего Дед добивается. Наказывает, мотивирует или просто высказывается по поводу ситуации, но ощущения паршивые в любом случае.

Я достаю свой кейс с наушниками и следую примеру брата. Вообще-то он тоже не зайчик. И в том замесе мы были с ним вместе.

Потом все-таки хлопаю Ефима по плечу и, дождавшись его взгляда, спрашиваю:

– Как дела у Кирича?

– Узнаешь, если перестанешь ныкаться как идиот.

Я цокаю языком:

– Что ж ты за собака такая, можешь просто ответить?

– Нормально дела. Мамка на ушах, с нашей постоянно на телефоне, до сих пор не отошла. А так в поряде он. Чат сними с мьюта.

Я киваю и отворачиваюсь. Включаю случайное воспроизведение, и какая-то с первых нот ванильная песня почему-то цепляет меня.

TEMNEE, Клава Кока – без мозгов

На строчках «я еще так никого и никогда, твой приход самый сладкий, боюсь представить, какие могут быть отхода» добавляю трек к себе и надеюсь, что Ефим не застебет меня при первой же возможности за это. Уже на подходе к школе замечаю две рыжие головы и ускоряюсь. Чувствую, что и брат делает то же самое, словив мое намерение.

Догоняю Гордеевых и говорю весело:

– Опаздываете?

Глаза Егора тут же загораются любопытством, хоть внешне он и напускает на себя безразличный вид. Протягивает мне ладонь для рукопожатия. А когда с другой стороны Ефим выдает радостное «привет», взгляд пацана становится максимально охреневшим. Он смотрит то на меня, то на моего брата, и мы смеемся.

– А ты тоже баскетболист? Тоже с «Черной Базы»? Вы близнецы? – тарахтит Егор.

Я глазами показываю Ефиму, чтобы он встал рядом с мальчишкой, и мы быстро меняемся местами так, что я наконец оказываюсь рядом с Гордеевой. Она дергается и локтем прижимает к своему боку рюкзак, будто хочет отгородиться от меня.

Наклоняюсь к Маше, и ноздри щекочет запах ее волос. Какой-то необычный парфюм. Она пахнет нагретой на солнце кожей и морской солью.

Говорю:

– Привет, Рыжик.

Девушка сосредоточенно глядит себе под ноги, потом бросает косой взгляд на наших братьев, которые оживленно болтают, и только тогда поворачивается. Смотрит на меня своими сумасшедшими зелеными глазами, как у кошки, и произносит:

– Привет.

– Что-то болит сегодня?

– В смысле?

– Мышцы. Болят? – забалтываю, хочу, чтобы расслабилась хоть немного.

– Да, слегка.

Вижу, что то ли правду не говорит, то ли не привыкла себя жалеть. Я хоть и сказал ей в зале этого не делать, но имел в виду совсем другое. Пожалуй, такими фразами бросаться больше не буду.

– Завтра игра у Ефима, не хотите сходить? С Егором.

Гордеева закусывает губу, и у меня все тело простреливает, через макушку молния бьет сверху до низу. Дыхание сбивается, как после тренировки. Моргаю, стараясь себя не выдать, и демонстрирую очередную наглую улыбку. За таким фасадом эмоции надежно спрятаны.

Маша снова смотрит на наших братьев. Знаю, что в замешательстве. Хочет порадовать Егора, одного его не отпустит, но и сама идти желанием не горит. А вот почему – это мне только предстоит выяснить. И по возможности исправить.

Наконец выдавливает тихо:

– Я подумаю.

– А ты не думай, Лисий хвост. Иногда нужно выключать голову.

Гордеева вдруг прыскает от смеха и зажимает рот ладонью. Потом качает головой и говорит словно сама себе:

– Класс. Новенький пришел научить меня отжиманиям и выключать голову. Как включить-то потом, ты знаешь?

– Это ты должна знать, – произношу ровно, зачарованный весельем в ее звонком голосе.

Дальше она идет, с улыбкой глядя куда-то в сторону. И я не выдерживаю. Зову тихо:

– Маш.

Гордеева вскидывает на меня удивленный взгляд, и я ловлю его. Мысленно захлопываю дверь, запирая нас в зрительном контакте. Хочу, чтобы тонула, но хваталась именно за меня. Вместе выплывем, я же знаю.

Смотрю, как Рыжая бестия приоткрывает нежные губы, почти вижу воздух, который она втягивает в себя. Сползаю взглядом на аккуратную ямочку на ее подбородке, к которой нестерпимо хочется прикоснуться.

Может быть, в ней весь смысл? В этой девушке. Пап, в ней? Или я путаю?

И картинка вдруг разбивается некрасивой «паутиной», когда я слышу откуда-то спереди:

– Малышка, привет!

Перевожу взгляд на худощавого блондина. Ублюдский Слава.

Горячие волны гнева бьют в голову и раздувают грудную клетку. У него есть то, что мне нужно.

Слышу, как Маша выдыхает немного растерянно, но вместе с тем радостно:

– Слава!

Ускоряет шаг и оказывается в его объятиях. Парень тянется, чтобы поцеловать Гордееву, но она чуть отклоняется и шепчет ему что-то на ухо. Должно быть, напомнила про младшего брата.

Стреляю глазами в сторону, замечаю, каким агрессивным взглядом маленький Егор сверлит парня своей сестры. А когда ему на плечо ложится ладонь Ефима, враз становится спокойнее и увереннее. Откидывает голову, улыбается нахально и говорит:

– Что, не получилось язык ей в рот засунуть?

И вся моя злость рассыпается, уступая место громогласному смеху. Ефим ржет тоже, прижимает к себе мальчишку ближе, треплет по рыжей голове.

Смеемся искренне и громко, как настоящая банда, как будто объединенные общей эмоцией. В этот момент точно решаю написать Киричу.

Маша поворачивается к нам, и я вижу, как краска залила ее щеки, от чего веснушки на щеках и переносице просто горят. Красиво.

Запускаю руку в волосы и произношу лениво:

– Кажется, кто-то злится. Егор, уже пора бежать?

Мальчишка хихикает:

– Не, это предупредительный взгляд. Бежим на следующем.