Человек с одинаковыми зубами - Филип Киндред Дик Страница 12

Они оба, Лео и Джанет, просто идиоты. Настоящие безумцы. И они действительно злы на нас. «Если это дорого им обошлось – или они так думают, – они не сразу это переживут. Я знаю, если бы я была на их месте, я бы долго лелеяла обиду из-за большой суммы денег».

Если бы он вел себя рационально, подумала она, он бы не винил нас; он понимал бы, что сам несет ответственность. Это мы с Уолтом заставили его высказать свое мнение клиенту? Разве мы? Но, думала она, люди не рациональны – они эмоциональны. В любом случае, решила она, они ничего не могут нам сделать, кроме как не подать руку для рукопожатия или не предложить подвезти в сырую погоду. Рансибл не имеет большого веса в этом обществе. В социальном плане он изгой. Честно говоря, пренебрегая нами, они потеряют больше, чем мы.

Какой смех, решила она. Рансиблы пренебрегают нами!

5

Уолт Домброзио увидел впереди красную неоновую вывеску. Придорожный бар на окраине Стинсон-Бич. «Смогу ли я доехать нормально? – спросил он сам себя. – Если выпью пару рюмок? Мне правда хреново».

Он съехал с дороги на гравийную обочину, остановился, выключил фары и заглушил двигатель. Выйдя из машины, он сунул руки в карманы и двинулся к бару.

Старая история, думал он, открывая дверь. Проблемы с женой. Бармен наверняка слышал эту историю уже миллион раз. Эти красные знаки вдоль шоссе, приглашающие мужчину остановиться на минутку, чтобы припасть к живительному источнику и забыть про все проблемы. Бармен – мускулистый волосатый мужик с сигарой в зубах – был, казалось, увлечен своей газетой. Он сидел сгорбившись, курил и читал, не обращая внимания на трех-четырех клиентов.

Ему все равно, подумал Домброзио. Он не станет меня слушать, он занят. Евреи, подумал он. Я мог бы пожаловаться на евреев. Обычный разговор в баре. Выбить почву у меня из-под ног и одновременно бить себя в грудь и рыдать от того, как плохо относятся к его собратьям. А у кого спросить, правильно ли я поступил, дав ему отповедь?

«Ну и к кому ты пойдешь? – спросил он себя, присаживаясь на барный стул. – К священнику? К психоаналитику?» Шерри порой ходила к психоаналитику в Сан-Франциско. Но это для женщин, да и дорого. К священнику, подумал он. Очень смешно. В Каркинезе есть священник. Если бы я пошел к нему, что бы я сказал? Какого рода мои колебания в вере?

Бармен отложил газету и сигару, оперся большими плоскими ладонями о стойку и выжидающе посмотрел на Домброзио.

– Какой скотч у вас есть?

– «Кроуфордс». – Бармен оглянулся на полки.

Этого виски он не знал, но все же согласился.

– Отлично. Налейте скотча с водой, безо льда.

– Еще «Тичерс» есть.

– Нет. «Кроуфордс» подойдет.

И подумал: «Какой же я идиот, делаю вид, что знаю, о чем речь. И мне это обходится в десять лишних центов за стакан, я плачу за то, что я идиот, потому что я бросаюсь названиями, которых не знаю».

– А как, по-вашему, – спросил он, когда бармен принес виски, – «Кроуфордс» – хороший скотч?

– Я не любитель скотча, – отозвался бармен.

– Лучший скотч, который я знаю, – сказал Домброзио, – это «Катти Сарк».

Он никогда его не пил, но видел рекламу в журналах, которые приносила домой жена.

– Ну, как вам сказать, – ответил бармен, пробивая чек, – сюда приходят и заказывают скотч конкретной марки, «Баллантайн», например, или вот «Катти Сарк», или «Олд грауз». Но уже третий стакан я просто наливаю из ближайшей бутылки, будь там «Тичерс» или еще что. И им уже все равно.

Он ухмыльнулся и бросил сдачу на стойку.

Домброзио заставил себя улыбнуться в ответ и изобразить подобающее выражение лица.

– Держу пари, они и первый стакан бы не узнали. Можете лить что попало сразу.

Бармен вернулся к своей газете. Чуть позже Домброзио услышал тихий разговор и увидел, обернувшись, что бармен наклонился к двум клиентам. Они смеялись.

«Они смеются надо мной? – спросил себя Домброзио. Он отпил виски и уставился прямо перед собой, чувствуя, как шея и уши сначала краснеют, а потом леденеют. – Потому что я переплатил за этикетку скотча, и, возможно, бармен действительно налил мне чего-то другого, а я не заметил… Он ждал, не скажу ли я что-нибудь, и я не сказал. Может, мне стоит что-то сказать. Сказать, что виски не слишком хорош».

Он искал в голове какой-нибудь безобидный способ разрешить ситуацию на случай, если он действительно пил не «Кроуфордс». И чтобы это сошло и на случай, если бармен все же не подменил напиток. Но он не мог найти слов.

Повернувшись к человеку слева – этот не смеялся, – он спросил:

– А что вы пьете?

Сначала ему показалось, что человек не собирается отвечать; он даже не подал виду, что услышал, и Домброзио ощутил еще больший ужас. Но затем сосед по стойке медленно поднял голову и сказал:

– «Берги».

– Я вас угощу, – сказал Домброзио.

Тот поднял руку и покивал.

– Спасибо.

Бармен подошел, не спрашивая, с новой бутылкой пива. Домброзио заплатил. Никто ничего не сказал. Тот человек пил очередную порцию пива, а Домброзио вернулся к своему скотчу.

«Что не так? – спросил он себя. – Если бы он стал меня слушать, что бы я ему сказал? Никто не пытается причинить мне боль. Я не болен и не разорен. У меня хорошая работа. Моя жена хорошо одевается, и у нее отличная фигура. Но если бы все было хорошо, разве сидел бы я в этой помойке? Я бы уже был дома и садился ужинать».

Разве этот агент по недвижимости отобрал у него дом телефонным звонком? Нет ведь. «Я чувствовал то же самое и раньше, – подумал он. – Проблема не в Рансибле, хотя он меня расстроил и взбесил… как обычно. Если у меня вообще есть проблема, она в…

…в ком-то, кто постоянно теснит меня. Кто смотрит мне через плечо. И при этом я никак не могу ее застичь, она, кажется, все еще ждет, сдерживается. Может быть, время еще не пришло».

Чего она хочет?

Так вежливо держала себя с гостем. Разумеется. Либералка. Училась в хорошем университете, вращалась в хороших кругах. Она не могла оскорбить Чака Хэлпина, как не могла летать. «Но я-то знаю, – подумал он. – В глубине души знаю. Ее настоящие мысли, которые держатся в тайне. Люди ее класса не могут говорить многое вслух, пусть даже на самом