Николай Лейкин - Угловые Страница 12

— Вотъ такъ Охлябиха! Вотъ такъ голова съ мозгами! Въ бабы-то она по ошибкѣ попала. Мужчиной ей быть. Дѣльная баба. Да она и мужчину-то всякаго за поясъ заткнетъ. Вѣдь никому изъ насъ не пришло въ голову попубликоваться, а она опубликовалась.

Охлябиха слушала все это, самодовольно улыбалась и отвѣчала:

— Я ходовая… Я спать не люблю… Ужъ дѣлать дѣло, такъ дѣлать. Чего зѣвать-то! А только, дѣвушки, ужъ и хлопотъ-же мнѣ это стоило! И только потому это такое мнѣ счастіе вышло, что у меня и свидѣтельство о бѣдности есть, и свидѣтельство о болѣзни. Помните, лечилась-то я отъ ногъ, такъ я свидѣтельство о болѣзни взяла, и живо оно у меня и посейчасъ.

— Счастье, собачье тебѣ счастье. Ты колдунья, Матрена Ивановна, — замѣтила ей квартирная хозяйка Анна Кружалкина.

— Ну, колдунья. А отчего ты не колдуешь? Колдуй и ты.

— Вотъ все плакалась на дѣтей, что мѣшаютъ тебѣ дѣти въ мамки-кормилицы идти. Зачѣмъ тутъ на мѣсто въ кормилицы идти, коли со всѣхъ сторонъ всякія благости летятъ! И это вѣдь прямо на дѣтей твоихъ посылается.

— Да ужъ теперь зачѣмъ въ мамки! Съ какой стати въ неволю идти! Рожу, такъ и такъ проживу. На новорожденнаго-то лучше подавать будутъ. А я вотъ погожу маленько, да опять въ публикацію себя пущу.

Марья Кренделькова тоже получила вчера вспомоществованія по прошеніямъ, получила она и сапоги для своего Васютки — торговца «счастьемъ» на мостахъ. Сожитель ея Михайло сегодня и на поденную работу не пошелъ, хотя собственныхъ денегъ у него не было ни гроша.

— Крайній день… Стоитъ-ли идти! Завтра сочельникъ, и настоящіе-то чернорабочіе сегодня, я думаю, не всѣ вышли. А я какой-же чернорабочій? Я себѣ мѣстовъ въ швейцары жду, — говорилъ онъ себѣ въ оправданіе, сидя на своей койкѣ и опохмеляясь послѣ вчерашней выпивки на деньги Марьи.

А Марья хоть и была при деньгахъ, хоть и выкупила вчера даже свой новый платокъ изъ залога, но сегодня сидѣла, пригорюнившись, и съ утра плакала. Ея сынишка Васютка ушелъ съ вечера изъ квартиры продавать на мостъ счастье, не вернулся домой ночью, не вернулся подъ утро, да и сейчасъ его еще нѣтъ. Марья чувствовала, что его стало быть забралъ ночью городовой за прошеніе милостыни или за приставанье къ проѣзжимъ, и препроводилъ въ участокъ. Съ Васюткой это ужъ бывало. Теперь сидитъ въ арестантской голодный до разбора дѣлъ. Она знала, что разобравъ, кто за что арестованъ, Васютку препроводятъ съ разсыльнымъ изъ чужого участка въ тотъ участокъ, гдѣ они живутъ, и ужъ только оттуда, вызвавъ дворника изъ дома, доставятъ его ей, какъ матери.

— Чего ты ревешь-то по мальченкѣ, дура! — крикнулъ на нее Михайло. — Вѣдь не покойникъ онъ, еще найдется. Погоди… Коли въ участкѣ — приведутъ.

— Да какъ-же… Въ участкѣ… Съ арестантами… Бѣдный, несчастный… попался… — продолжала плакать Марья.

— Ну, попался, такъ попался. Эка важность, что въ участкѣ! Въ участкѣ теперь не дерутъ.

— Не дерутъ, а другіе арестанты отколотить мальчишку минутъ.

— Эка важность! Сахарный онъ у тебя, что-ли? Вотъ развѣ что собранныя деньги отнимутъ.

Но Марья не унималась и продолжала плакать. Она была плохая мать вообще, но сегодня чувство материнства сказалось въ ней. Къ тому-же она знала, что и причиной его ареста — она. Самъ Васютка неохотно ходилъ продавать счастье, но она сама посылала его. Это была одна изъ статей дохода ея.

Марья хотѣла не думать о Васюткѣ, забыть его, выпить также вмѣстѣ съ Михайлой рюмочку и закусить солененькимъ, она нѣсколько разъ порывалась это сдѣлать. Предлагалъ ей и Михаила, поддразнивая рюмкой, но на подоконникѣ лежала христославческая рождественская звѣзда изъ цвѣтной бумаги, которую клеилъ Васютка къ Рождеству и не окончилъ, еще, всякій разъ напоминала ей о Васюткѣ и не давала ей его забыть. Марья нѣсколько разъ протягивала руку къ рюмкѣ, но, взглянувъ на звѣзду, отнимала руку.

А изъ сосѣдней комнаты слышалось ликованье:

— Смотрите, смотрите! Охлябихѣ-то отъ генеральши пять фунтовъ сахару, полфунта чаю и фунтъ кофею по публикаціи принесли! Ну, Охлябиха! Да ты теперь сама генеральша!

Послѣ полудня дворникъ привелъ заплаканнаго Васютку и сдалъ его матери. Васютка дѣйствительно былъ взятъ на мосту при продажѣ «счастья» и ночевалъ въ полицейскомъ участкѣ. Марья бросилась къ Васюткѣ и стала его цѣловать.

— Ѣсть хочешь, несчастненькій? Не пивши, не ѣвши? — спрашивала она его. — Сейчасъ я кофейку для тебя сварю, голубчикъ.

— Ну, чего ты ревѣла, какъ по покойникѣ? — сказалъ Михайло. — Вѣдь вотъ нашелся-же мальчишка. Выпей, дура, водки-то на радостяхъ, — предлагалъ онъ Марьѣ.

И Марья выпила.

1903