Почтовая открытка - Анна Берест Страница 11

квартира ç кухней, ванной, туалетом и прихожей, с центральным газоснабжением, водой и электричеством. Имеется и телефон: GOB (район Гобелен) 22–62. На первом этаже расположено почтовое отделение. Здание примыкает к парку Монсури, в двух шагах от станции «Университетский городок». До лицея девочкам ехать всего две остановки, что значительно облегчает их повседневную жизнь. А после метро надо просто срезать наискосок через Люксембургский сад и пройти мимо карусели с деревянными лошадками, которых больше никто не пытается отвязать.

Для Эммы это уже пятый переезд с тех пор, как она стала матерью. Каждый раз это целое испытание: все собрать, рассортировать, перестирать и сложить. Ей не нравится чувство растерянности в новом доме и новом квартале, прежде чем она освоится и приобретет новые привычки.

Так текут месяцы, девочки растут и взрослеют. Жак, младший ребенок в семье, — все тот же толстощекий мальчик и по-прежнему хвостиком ходит за материнской юбкой.

Будущее вырисовывается яснее и многое обещает. Мириам тринадцать лет, и она уже видит себя студенткой Сорбонны; правда, прежде надо сдать экзамен на степень бакалавра. По вечерам она рассказывает сестренке о том, какая жизнь им предстоит. Прокуренные бистро Латинского квартала, библиотека Святой Женевьевы. Они твердо настроены осуществить то, что не удалось их матери.

— Я поселюсь в комнатке для прислуги на улице Суффло.

— А можно мне с тобой?

— Конечно, у тебя будет комната прямо рядом с моей.

И от этих разговоров сердца трепещут от счастья.

Глава 10

У одной из учениц лицея Фенелона день рождения, и по такому случаю она зовет одноклассниц на чай. Приглашены все девочки. Все, кроме Ноэми. Которая возвращается домой с багровыми от злости щеками. Эфраим расстроен еще больше, чем Ноэми: ее не пригласили надень рождения, организованный старинной французской семьей в их особняке в аристократическом Шестнадцатом округе.

— Истинная элита — элита интеллектуальная, — говорит Эфраим. — Пока эти барышни обжираются кексами, мы сходим в Лувр.

Рассерженный Эфраим подхватывает дочерей и идет в сторону карусели. На мосту Искусств его внезапно хватает за руку какой-то мужчина. Эфраим готов вспылить. Но вдруг узнает товарища по партии эсеров, с которым не виделся почти пятнадцать лет.

— Я думал, что ты после начала политических процессов переселился в Германию.

— Да, но месяц назад мы с женой и детьми перебрались сюда. У нас там, знаешь ли, тяжелая ситуация. — Он упоминает о недавнем пожаре, который повредил здание парламента. Естественно, обвинили коммунистов и евреев. Потом он рассказывает про антисемитские выходки новой партии, избранной в Рейхстаг, НСДАП. — Они хотят запретить евреям занимать какие-либо должности! Да-да! Всем евреям! Ты что, не в курсе?

В тот же вечер Эфраим говорит об этом с Эммой, г:. — Я помню, этот парень и прежде чуть что — терял голову… — Эфраим старается смягчить удар, чтобы не напугать жену.

Но Эмма выглядит озабоченной. Она уже не первый раз слышит о том, что в Германии евреев притесняют серьезнее, чем кажется. Она просит мужа узнать все подробнее.

На следующий день Эфраим идет в газетный киоск на Восточном вокзале и покупает немецкую прессу. Он читает статьи, где евреев обвиняют во всех бедах. И впервые видит лицо нового канцлера Германии — Адольфа Гитлера. Вернувшись домой, Эфраим сбривает усы.

Глава 11

Тринадцатого июля 1933 года в лицее имени Фене-лона торжественно награждают лучших учеников. Преподаватели стоят вокруг директрисы, а та восседает на эстраде, украшенной трехцветными розетками. Хор учащихся затягивает «Марсельезу».

Мириам и Ноэми стоят впереди, бок о бок. У Ноэми круглое лицо, как у матери, но тонкие черты — от отца. Она очаровательна — улыбчивая, озорная. У Мириам лицо строже. Она серьезна, замкнута, вокруг нее меньше девочек на переменах. Но каждый год одноклассницы выбирают именно ее своей представительницей.

Госпожа директриса объявляет имена отличниц, первых учениц, получивших грамоты и упомянутых на доске почета. В своей речи она ставит всем в пример сестер Рабинович, которые с первого дня в школе демонстрируют замечательные успехи.

Мириам скоро исполнится четырнадцать, она лучшая ученица в классе и первая или вторая по всем предметам, кроме гимнастики, шитья и рисования. Ноэми десять лет, и ее также хвалят за успехи.

Эмме даже боязно это видеть: все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Эфраим ликует. Отныне его дочери принадлежат к парижской элите. «Зазнался, как каштан, что выставляет свои плоды на обозрение прохожим», — сказал бы Нахман.

После церемонии Эфраим решает, что они всей семьей пойдут до улицы Адмирала Муше пешком.

В этот день, тринадцатого июля, Люксембургский сад притягивает своей сенью как магнит. В гармонии французского сада, под взглядами скульптурных изображений королев Франции и знаменитых женщин порхают бабочки, маленькие дети делают первые шаги вокруг бассейна с деревянными корабликами. Семьи мирно возвращаются домой, любуясь красотой клумб и журчанием фонтанов. Все раскланиваются, кивают друг другу, мужчины приподнимают шляпы, их супруги мило улыбаются, глядя на зеленые садовые кресла, застывшие в ожидании студентов Сорбонны.

Эфраим крепко держит Эмму под руку. Ему не верится, что он — одно из действующих лиц в этих чисто французских декорациях.

— Скоро нам придется искать себе новое имя, — говорит он, серьезно глядя вперед.

Эта его уверенность в получении французского гражданства пугает Эмму, и та крепче сжимает ручку своего младшего ребенка, словно отгоняя судьбу. В памяти всплывает услышанное во время речи директрисы — кто-то из мамаш шептался за спиной: «Как они вульгарны! Вечно кичатся своими детьми», «Какое самодовольство», «Пропихивают своих дочерей на лучшие места! Хотят оттеснить нас, повсюду стать плавными».

Ближе к вечеру Эфраим предлагает жене и дочкам пойти на танцы, как делает всякий нормальный француз, — неподалеку дают бал в честь Дня взятия Бастилии. «Девочки славно поработали, это надо отметить, правда?»

Муж очень оживлен, он так радуется, что Эмма гонит прочь дурные мысли.

Мириам, Ноэми и Жак никогда не видели родителей танцующими друг с другом. Они с изумлением смотрят, как те кружатся, крепко обнявшись под звуки праздничного оркестра.

— Этот день, тринадцатое июля — запомни хорошенько эту дату, Анн, — станет для Рабиновичей не просто праздником, а, я бы сказала, днем абсолютного счастья.

Глава 12

На следующий день, четырнадцатого июля 1933 года, Эфраим узнает из прессы, что нацистская партия официально стала единственной в Германии. В статье сообщается о принудительной стерилизации людей с физическими и умственными недостатками ради сохранения чистоты германской расы. Эфраим закрывает газету — он решил, что ничто не испортит ему хорошего настроения.

Эмма и дети складывают