Маэстро - Юлия Александровна Волкодав Страница 54

И погрозил радиоприемнику кулаком. Для убедительности.

Часть 5

Оглядываясь назад, я все еще не понимаю, что произошло в тот серый промозглый день в гостинице «Центральной» города Свердловска. Мне казалось, у нас с Мариком какая-то неземная любовь, которая бывает только в кино и книжках. Да-да, он с самого начала предупреждал, что наши отношения временные, что он не готов к чему-то серьезному. Но что значат слова, когда поступки говорят об обратном? Наши ночные кутежи, ванны с шампанским, усеянная лепестками роз постель? Кто в Советском Союзе знал о таком? Кто мог себе такое позволить? Только Агдавлетов, любимец публики и неисправимый романтик. Певец, которого засыпали букетами поклонницы и который мог два часа после концерта обрывать головки цветов и раскидывать лепестки по кровати.

А его слова… Я полагала, всему виной неудачные отношения в прошлом. И его предупреждения, что наш роман будет коротким, — просто защита. Господи, ну какая женщина согласится на временные отношения? И какая женщина откажется от отношений с Маратом Агдавлетовым. Особенно в те годы…

Сейчас даже сложно передать словами, как был популярен Марат. Его слава обросла легендами, в газетах, вспоминая о нем, пишут небылицы про залезающих в окна по водосточным трубам фанаток, про то, как восторженная толпа на руках носила то машину, а то и автобус, в котором сидел Агдавлетов. Я не помню ни висящих в окнах девиц, ни поднятых машин. Но слава его действительно была феерической. Поклонницы дежурили у его дома, и, выходя на лестницу, я обязательно обнаруживала двух-трех девушек, сидящих на ступеньках. Поначалу пугалась, а потом поняла, что их можно просить о небольших одолжениях: сбегать за хлебом, например, или в аптеку за аспирином. Они с удовольствием выполняли любые поручения: даже если их персональное божество и носа из дома не казало, они понимали, для кого стараются. А уж если Марик выходил, чтобы поблагодарить и подарить подписанную открыточку, счастью не было предела.

Случались и не очень приятные проявления любви. Кажется, на тех же злосчастных уральских гастролях у него украли ботинки. Артист всегда переобувается перед выходом на сцену, меняя обычную обувь на сценическую: более узкую, нарядную, как правило, с небольшим каблуком. Его повседневные ботинки остались стоять под стулом. Во время концерта в гримерке никого не было: я стояла в кулисах и наблюдала за его выступлением, Мопс тоже ошивался где-то поблизости. Гримерки никто тогда и не думал запирать. Ну что там ценного? В те времена ни мобильных телефонов, ни швейцарских часов артисты не носили. После концерта возвращаемся в гримерку, а ботинок нет. Марик так возмущался. Пришлось ему до машины по снегу в концертных легких туфлях шагать. А потом по всему Свердловску искали новую обувь. Я думаю, уборщицу кто-то из поклонников подговорил. А может быть, уборщица сама его поклонницей оказалась. Кто тогда не был его поклонником?

Агдавлетов — главный номер любого телевизионного «Огонька». Агдавлетов — гвоздь любой концертной программы. Агдавлетов — любимец власть имущих. Да-да, творчество Марика пользовалось популярностью не только среди простого народа. Его регулярно приглашали на концерты самого высокого уровня и на закрытые приемы для руководства страны. Но об этом позже. Пока я лишь хочу подчеркнуть, что слава Марата была беспрецедентной, а любовь к нему женской половины Союза не знала границ. И, возможно, тогда читатель поймет, почему я, услышав от Марика столь горькие слова, не спешила разрывать отношения.

Мопс тогда отправил меня в Москву ближайшим самолетом. Я поехала к родителям, чтобы не дожидаться Марика в его квартире: какая-то гордость у меня еще оставалась. (Даже не в его квартире, мы все еще жили у Кигеля, но не важно.) Я решила, что Марату просто надо успокоиться и отдохнуть. От меня, от наших мексиканских страстей, от сумасшедших ночей, которые не давали ему выспаться перед новым рабочим днем и новым концертом.

Соскучится, осознает, как был неправ, и приползет на коленях с цветами в зубах, решила я и погрузилась в московские заботы: мама как раз затеяла ремонт и помощница в моем лице оказалась как нельзя кстати. Иногда, конечно, накатывало, особенно если из какого-нибудь окна звучал его голос. И по ночам в подушку плакала. Но такой уж у меня характер, рыдать неделями и месяцами не по мне. Вернется, куда он денется? Кто еще будет терпеть его взбалмошный характер и подавать чай с молоком в ванну его величеству?

А потом мне вдруг передали, что Марик в Москве. И что у него, по слухам, роман с Машкой. Ой, простите, с Марией Беляевой. Это было так смешно, что я не поверила ни на секунду. Марик и Беляева? Певица? Надменная, несущая себя на сцене, словно она недорасстрелянная графиня имперских времен. Да вы издеваетесь? Что у них общего, кроме профессии? Да разве такая станет обхаживать его светлость? Рубашки ему стирать в тазиках, мотаться за ним по гастролям? У нее свои гастроли, и заботы тоже свои.

Я не придумала ничего умнее, кроме как рвануть на первый же концерт с его участием. Билетов, разумеется, не достать, а журналистское удостоверение, по которому я проходила куда угодно, пришлось сдать, еще когда уволилась из газеты. Благо меня знали все билетеры, все администраторы. Пропустили так, хотя и отводили глаза. Вероятно, о романе Марика знала уже вся Москва. Одна я витала в облаках и клеила с мамой обои, мечтая, что он вернется.

Это был сборный концерт, творческий вечер кого-то из композиторов, писавших в том числе для Марика. Я устроилась в проходе, решив, что дождусь его выступления, а потом пойду за кулисы. Пусть сначала споет — перед выходом на сцену он всегда заведенный, зато после, если все прошло хорошо, — довольный жизнью и покладистый.

И каково же было мое удивление, когда на сцену он вышел с Машкой! Агдавлетов, никогда не любивший петь дуэтом. Да и мало находилось идиотов, желающих с ним спеть, — у него же феноменальный голосище, с ним в дуэте любой даже очень хороший певец выглядел бледной немощью. Но то мужчины. А Машка смотрелась с ним рядом весьма органично. Пели они что-то про любовь, свеженькое, не иначе написанное юбиляром специально для этого концерта. И специально для этого дуэта. И взгляды, которые они бросали друг на друга во время пения, лучшим образом свидетельствовали — у них роман. Самый настоящий.

За кулисы я тогда не пошла, гордости хватило. Рыдала дома в подушку до самого утра.