Скорби Сатаны - Мария Корелли Страница 12

– Это всего лишь скоропреходящее поветрие, – небрежно отозвался я. – Неуправляемость – причуда, придуманная несколькими непривлекательными и никем не любимыми особами женского пола. Я очень мало забочусь о женщинах и вряд ли когда-либо женюсь.

– Что ж, у вас достаточно времени, чтобы подумать и поразвлечься с красотками, en passant[3], – сказал он, пристально глядя на меня. – А пока, если хотите, могу провести вас по брачным рынкам мира. Хотя самый крупный из них – это, конечно же, здешняя столица. Великолепные сделки предстоят вам, мой дорогой друг! Лучшие экземпляры блондинок и брюнеток стоят здесь очень дешево. Мы оценим их на досуге. Я рад, что вы сами решили, что мы станем товарищами. Я горд, я бы даже сказал – чертовски горд и никогда не остаюсь в компании человека, если он выразил хоть малейшее желание от меня избавиться. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – ответил я.

Мы снова пожали друг другу руки, и еще не успели их разнять, как вдруг яркая вспышка молнии озарила комнату – и сразу грянул ужасающий гром. Электричество погасло, и лишь отблески огня в камине освещали наши лица. Я был немного напуган, а князь оставался совершенно невозмутим. Глаза его блестели в темноте, как у кошки.

– Какая буря! – заметил он. – Зимой такие раскаты довольно необычны. Амиэль!

Вошел камердинер. Его зловещее лицо походило на выступавшую из мрака белую маску.

– Лампы погасли, – сказал хозяин. – Как странно, что цивилизация до сих пор не научилась полностью управлять электрическим светом. Ты можешь привести их в порядок, Амиэль?

– Да, ваша светлость.

Всего через несколько мгновений с помощью ловких и непонятных мне манипуляций он сделал так, что хрустальный плафон засиял по-новому. Над нашими головами снова прогремел раскат грома, а затем хлынул ливень.

– Поистине удивительная погода для января, – сказал князь Риманес, снова протягивая мне руку. – Спокойной ночи, мой друг! Спите спокойно.

– Если позволит гнев стихии! – ответил я с улыбкой.

– Не придавайте такого значения стихиям. Человек почти приручил их или скоро приручит – теперь, когда он постепенно убеждается в том, что нет никакого Божества, способного вмешаться в его дела. Амиэль, проводи мистера Темпеста в его комнату.

Амиэль повиновался, и мы, перейдя коридор, вошли в большую роскошную комнату, богато обставленную и освещенную пламенем яркого камина. Меня сразу охватило утешительное тепло, и я, не знавший такой роскоши со времен отрочества, ликовал от внезапного и необычайного счастья.

Амиэль почтительно ждал, время от времени украдкой поглядывая на меня с выражением, в котором, казалось, было что-то насмешливое.

– Вам что-нибудь еще нужно, сэр? – спросил он.

– Нет, спасибо, – отвечал я, стараясь говорить небрежно и снисходительно, потому что чувствовал: этому человеку нужно сразу указать его место. – Вы были очень внимательны, я этого не забуду.

Он чуть заметно улыбнулся:

– Премного вам обязан, сэр. Спокойной ночи!

И он удалился, оставив меня в одиночестве. Я принялся шагать взад и вперед по комнате – скорее машинально, чем осознанно. Мне хотелось осмыслить события этого удивительного дня, но мозг все еще не мог это сделать, и единственным действительно заметным образом в моем сознании оставалась яркая и незаурядная личность моего нового друга князя Риманеса. Его необыкновенная красота, привлекательные манеры, непонятный цинизм, странно сочетавшийся с каким-то куда более глубоким чувством, которому я не мог подобрать названия, – все мелкие, но необычные черточки его облика и нрава преследовали меня и словно бы смешались воедино со мной самим и всеми моими обстоятельствами. Я разделся у камина, полусонно прислушиваясь к дождю и раскатам грома, уже затихавшим приглушенными отголосками.

– Джеффри Темпест, весь мир перед тобою, – лениво сказал я сам себе. – Ты молод, здоров, красив и умен, и вдобавок ко всему этому у тебя имеется пять миллионов фунтов и друг в лице богатого князя. Чего еще тебе нужно от Судьбы или Фортуны? Ничего… кроме славы! Но этого легко добиться, ведь в наши дни купить можно даже славу – как и любовь. Твоя звезда восходит! Довольно литературной поденщины, мой мальчик! Наслаждения, доход и легкая жизнь – все это в твоем распоряжении до конца жизни. Ты счастливчик, и твой день наконец-то настал!

Я бросился на мягкую постель и стал погружаться в сон. Засыпая, я все еще слышал вдалеке тяжелые раскаты грома. Мне даже почудился голос князя.

– Амиэль! Амиэль! – призывал он диким голосом, похожим на сердитый вой ветра.

В какой-то момент я резко пробудился от глубокого сна, потому что мне показалось, будто кто-то подошел близко и пристально смотрит на меня.

Я сел в постели, вглядываясь в темноту, так как камин погас. Затем включил стоявший рядом электрический ночник. Он осветил всю комнату – в ней никого не было. Но я не мог уснуть: воображение продолжало разыгрывать со мной шутки, и мне чудилось, будто кто-то произносит свистящим шепотом:

– Тише! Не беспокойте его! Пусть глупец спит в своем безумии!

V

Встав поутру, я узнал, что «его светлость», как титуловали князя Риманеса его лакеи и служащие «Гранд-отеля», уехал кататься верхом в парке, оставив меня завтракать в одиночестве. Я поел в общем зале отеля, где мне прислуживали с величайшей подобострастностью, несмотря на ветхую одежду, которую я все еще был вынужден носить, так как у меня не было мелких денег.

– Когда прикажете подавать обед?

– В котором часу желаете поужинать?

– Сохранить ли за вами номер или же он вас не устроил?

– Может быть, вы предпочли бы такие же апартаменты, какие изволит занимать его светлость?

Сначала эти почтительные вопросы меня изумляли, потом стали забавлять. Должно быть, некое загадочное агентство уже распространило слухи о моем богатстве и эти люди с готовностью в них поверили – вот и первый результат.

Я ответил, что покамест остаюсь в нерешимости и смогу дать точные указания лишь через несколько часов, пока же пусть сохранят занимаемый номер за мной. Позавтракав, я решил отправиться к своим стряпчим и хотел было заказать карету, как вдруг увидел, что мой новый друг возвращается с прогулки. Он восседал на великолепной гнедой кобыле, ее дикие глаза и напряженно, с дрожью ступавшие ноги свидетельствовали о том, что она разгорячилась после стремительного галопа и еще не свыклась с твердой рукой всадника. Лошадь гарцевала и танцевала между повозками и кебами, и это было бы опасно, если бы всадником не был Риманес. Днем он