Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок - Анита Лус Страница 10

Мистер Фокн сам водит свою машину, и Дороти села с ним впереди, а я села сзади с сэром Фрэнсисом Бикманом, но я ему сказала, что не буду его звать сэр Фрэнсис Бикман, а буду просто называть «Пигги» [«Поросеночек»]. В Лондоне, по-моему, любят делать много шума из ничего. Я хочу сказать, что Лондон, в сущности, ничего не стоит. Например, тут хвастаются башней Тауэр, которая даже ниже, чем здание магазинов Хикокса в Литл-Роке штат Арканзас, а по сравнению с нашими нью-йоркскими небоскребами, она только годилась бы для дымовой трубы. А сэр Фрэнсис Бикман непременно хотел, чтобы мы вышли из автомобиля и посмотрели на башню, потому что там в одно прекрасное утро отрубили голову одной знаменитой королеве; тут Дороти сказала: «И глупа же она была, что встала в это утро с постели», – и это была единственная осмысленная фраза, которую Дороти произнесла в Лондоне. Так мы и не вышли из автомобиля.

Больше мы ничего не осматривали, потому что попали в очаровательный новый ресторан «Кафе де Пари»; там делают замечательные коктейли из шампанского, и вообще ресторан такой, какого в Нью-Йорке ни за какие деньги не найти, и я сказала Пигги, что когда путешествуешь, то непременно надо пользоваться всеми преимуществами, которых нет на родине. Пока мы с Дороти пудрили носы в дамской уборной в «Кафе де Пари», мы встретили американку, с которой Дороти была знакома по «Фоли», но теперь она живет в Лондоне. Она нам все рассказала про Лондон. Оказывается, что у лондонских джентльменов странная привычка: они не любят делать хороших подарков. Так что англичанки уже и тем довольны, если им подарят золотой мундштук или дешевенький золотой браслет без камней, какой мы, американки, постеснялись бы подарить своей горничной. Она сказала, что можно себе представить, каковы же английские джентльмены, если уж даже английские леди ничего от них не могут добиться. Кроме того, она сказала, что сэр Фрэнсис Бикман славится во всем Лондоне тем, что тратит еще меньше денег, чем другие английские джентльмены. Когда мы с Дороти простились с ее подругой, Дороти сказала: «Давай-ка скажем нашим мальчикам, что у нас головы разболелись, и вернемся в Ритц, где мужчины все американцы». Дороти находит, что общество сэра Фрэнсиса Бикмана слишком дорогая цена за несколько бокалов с коктейлем из шампанского, но я сказала ей, что никогда не надо отчаиваться и что это вполне достойная американки задача перевоспитать такого английского джентльмена, как Пигги.

Мы вернулись к нашему столику; и я уже начала думать, что Дороти права относительно Пигги, потому что он действительно любит без конца разговаривать, при этом все рассказывает о каком-то своем приятеле, который был очень знаменитым королем в Лондоне, по имени король Эдуард. Между прочим, Пигги сказал, что он никогда не забудет, как остроумен был король Эдуард и какие он говорил остроумные вещи, например, как они один раз путешествовали на яхте и сидели все за столом, и король Эдуард встал и сказал: «Не знаю, что вы будете делать, джентльмены, а я пойду и выкурю сигару». И тут Пигги громко-громко расхохотался. И я, конечно, тоже громко-громко расхохоталась и сказала Пигги, что он замечательно умеет говорить остроумные вещи. Но действительно с ним одно очень удобно; всегда знаешь, когда нужно смеяться, потому что он сам смеется первым.

В этот же день какие-то приятельницы мисс Уикс услышали, что я покупаю тиару, и пригласили нас к себе на чашку чая; мы с Дороти поехали, захватив с собой одного джентльмена, с которым Дороти познакомилась в вестибюле; он очень-очень красив, но он простой танцор и танцует в разных кафе, где есть работа. Мы поехали на чашку чая к одной леди, которую зовут леди Эльмсворт; и то, что она хотела продать нам, американкам, – оказалось портретом ее отца, написанным масляными красками. Но я сказала ей, что у меня нет портрета и собственного отца, не то что написанного красками, а даже фотографии, как я ни просила его сняться всякий раз как он бывал в Литл-Роке, – так зачем же мне чужой отец? У нее мы познакомились с одной леди, которую зовут леди Чизльби; она тоже приглашала нас к себе на чашку чая, но мы сказали ей, что мы, правда, ничего больше не хотим покупать. Но она сказала, что ей нечего продавать, а что она хотела бы взять у нас 5 фунтов взаймы. Так что мы не поехали, и я очень рада, что мистер Эйсман не собирается в Лондон, потому что все английские леди стали бы его приглашать на чашку чая, и ему пришлось бы зафрахтовать отдельный пароход, чтобы везти домой всякие цветы из ракушек, собак, старые картины и другой ненужный хлам.

Вчера вечером Пигги, я, Дороти и танцор, которого зовут Джеральд, отправились в «Киткат-Клуб», Джеральд был свободен, так как он безработный. Мы с Дороти прямо-таки поссорились, потому что я упрекнула ее, что она только даром тратит время с безработными джентльменами; но Дороти всегда к кому-нибудь чувствует вечную любовь и никогда не выучится быть благоразумной. А по-моему, если нам по-настоящему приятно быть с каким-нибудь мужчиной, – то это всегда нам не только не выгодно, но опасно, и ничего путного из этого не выйдет.

Сегодня предстоит замечательное событие: майор Фокн везет нас на танцевальный вечер в доме одной леди, где мы познакомимся с принцем Уэльским, теперь же мне пора одеваться, потому что скоро приедет Пигги. Мы с ним очень подружились, хотя он еще и не прислал мне цветов.

Апрель 19

Вчера вечером мы действительно познакомились с принцем Уэльским. Майор Фокн приехал за нами в одиннадцать часов и повез нас на вечер. Принц Уэльский правда чудо что такое. Даже не будь он принцем, все равно он был бы чудо что такое, потому что мог бы после небольшой практики зарабатывать деньги игрой на укулеле [Род маленькой мексиканской гитары]. Хозяйка подошла ко мне и сказала, что принц Уэльский хочет со мной познакомиться, и вот она представила нас друг другу, а я даже почувствовала трепет, когда он пригласил меня танцевать. Тут я решила записать каждое слово, что он мне скажет, в мой дневник, чтобы со временем я могла открывать его и перечитывать, когда буду совсем старенькой.

Мы начали танцевать, и я его спросила, любит ли он лошадей, и он сказал, что очень. А когда