На три буквы - Олег Игоревич Дивов Страница 2

Жаботинский покосился на часы.

— Четко работает, сволочь. Когда не надо… Жди продолжения шоу через полтора часа. Могу даже намекнуть, что за слово полетит.

— И?…

— ВБА.

— Как?

— Передаю по буквам. Все. Будет. Афигенно.

— ВБА… А почему?

— По кочану, — отрезал Жаботинский.

— Я могу — со ссылкой на неназываемый источник?..

— Моги.

— А чего так странно… Кому надо показывать слоган по три буквы? Маш… Ину… Вба… Зачем?

— Затем что я идиот, — сказал Жаботинский. — Потому что таких не берут в космонавты. Потому что все у нас через задницу, даже на орбите. Спокойной плазмы, товарищи, трам-тарарам…

В общем зале стоял деловитый гул: народ прилип к телефонам. А ведь это агония, подумал Жаботинский, напрасно мы трепыхаемся, нас и правда сдадут рекламодатели. Несмотря на все бумажки про конфиденциальность. Совершенно конфиденциально, на уровне намеков — сдадут. Вот как я сейчас намекнул. Умному — достаточно.

Вот ты какой — славный конец.

У маркерной доски оживленно шушукались психолог с арт-директором. Первый трещал клавишами бухгалтерского калькулятора, второй бодро черкал по доске фломастером. Жаботинский вспомнил, что на психфаке учат высшую математику, а арт-директор кончал физтех — и пошел к ним.

— Гляди, начальник, что у нас вырисовывается.

Жаботинский присмотрелся и молча кивнул. Он сам примерно то же прикинул, без вычислительной техники и профильного образования. Каждый модуль светится по минуте. Следующий проход корабля над Москвой длинный, больше трех минут. Значит, будет ВБА-СТИ-ОНЕ. Ну и славненько. «…Машину в “Бастионе”», слоган кончился. Дальше проектор должен показать «настроечную таблицу» контроля паруса, ради которой он, собственно, и стоит на корабле. Но что решит программа? Очень умная программа за штуку баксов, сляпанная на коленке безвестным фрилансером. Сейчас она старательно дробит слоган по три буквы, чтобы его было хорошо видно.

Она сама выбирает, как показывать рекламу землянам. Всё — сама.

Из самых лучших побуждений, трам-тарарам.

— Шли бы вы по домам, ребята, — сказал Жаботинский.

— А ты?

— А что я… Корабль тонет, а я капитан!

В ухе снова зазвонило.

— Я твой должник по гроб жизни, если ты — никому и ничего! — сообщил Жаботинский невидимому собеседнику и направился к себе в кабинет.

Психолог и арт-директор проводили начальника взглядами, полными сочувствия, переходящего в благоговейный ужас.

* * *

На корабле было до черта всякой аппаратуры, о назначении которой Жаботинский благоразумно не задавал вопросов. Парус считался задачей важной, но вторичной. Такого большого паруса никогда еще не делали, «ПАКС» должна была отработать раскрытие, управление, контроль состояния, экспериментально замерить тягу и так далее. Парус был настолько здоров, что в теории, если ничего не развалится, и корабль проболтается на орбите по-настоящему долго, можно набрать вторую космическую скорость и улететь, но через сколько лет — десять или сто, — мнения расходились.

Чтобы считать дырки от метеоритов и проверять общее состояние паруса — равномерно ли натянут, не морщит ли где, и так далее, — к кораблю привинтили штуку под условным названием «проектор». Время от времени она передавала на парус нечто вроде настроечной таблицы. Оптика считывала таблицу, компьютер ее анализировал. Надежно и остроумно.

Старый друг и бывший сокурсник Гена, которого Жаботинский называл для ясности «космическим инженером», именно так и отозвался об этой системе: типа, простенько и со вкусом, ловкие ребята.

Выпили они к тому моменту, как на грех, уже прилично.

«Проектор, значит… — сказал Жаботинский. — А парус большой? А его будет видно например из Москвы?… Хорошо будет видно?.. Ага… А чей кораблик, и как мне найти этих ловких ребят?»

Через две недели он пришел в «ПАКС» со старым другом и сокурсником Петей, которого для ясности звал «наш человек в ЦУПе», и принес «презентацию»: лист ватмана два на пять с наложением траектории корабля на поверхность Земли и черновой раскладкой, где и когда парус будет виден в самом выгодном ракурсе, чей логотип надо в этой точке показывать, и сколько денег за это брать.

Ловкие ребята малость обалдели, но Петя им объяснил: без паники, это наш человек в рекламе, старая школа, хе-хе, тоже Бауманку кончал.

Деньги ломились внушительные, а главное, сама идея-то какая.

Отойдя от первого шока, «ПАКС» превозмогла естественную жадность и начала вносить коррективы. Во-первых, ресурс проектора ограничен мощностью солнечных батарей. Во-вторых, космос — дело политическое, значит, рекламодатели только русские. В итоге договорились о том, на что Жаботинский рассчитывал как на программу-минимум — окучиваем московский регион.

Тут у Жаботинского включилась паранойя, и он сказал: делаем все тихо, а то не дай бог автоматика откажет.

Как в воду глядел.

* * *

На звонки, письма и сообщения в личку «ПАКС» не реагировала. Жаботинский набрал Центр управления полетами.

— Это ты удачно, — сказал Петя. — Паксы как раз все тут. Ждут, как пойдет на следующем витке.

— А как пойдет? — спросил Жаботинский с замиранием сердца.

— А никто не знает, — жизнерадостно ответил Петя. — Они не могут выключить эту хрень, команда не проходит. Да по большому счету, и не надо ее выключать. Наоборот, хорошо, что заработала. Рано или поздно она начнет показывать таблицу.

Жаботинский хотел снова застонать, но подумал, что многовато он стонет нынче, и просто вздохнул.

— Я тебя понимаю, — сказал Петя. — Но ты же прикрылся вроде.

— Я накрылся, — сказал Жаботинский. — И наверное закрылся.

— Что, все так плохо?

— Будет. Печенкой чую.

— М-да… Тут руководитель полета чисто из интереса спрашивает: чего еще покажешь народу?

— У паксов есть список, — процедил Жаботинский. — Но если сам руководитель… Следующий проход — длинный, будут три модуля, ВБА-СТИ-ОНЕ. В Бастионе. И, по идее, на этом все. Дальше программа должна показать таблицу. Но тут уж как она сама решит. Я боюсь, она захочет показать весь рекламный пакет с самого начала, раз он целиком не прошел. У нас там заряжено шесть логотипов, и этот дурацкий слоган компании «Бастион»…

— Что за программа такая… Своевольная?

— А это ты паксов своих спроси! — рявкнул Жаботинский. — Я должен был ее заказывать и тестировать, я! А они сказали — идите, дядя, нафиг, вам не положено, у нас своя программа есть, мы прямо в нее ваш пакет вкорячим, и все будет офигенно!

— Да расслабься ты, — попросил Петя. — Выпей успокоительного и не дрейфь. Я тут на посту, буду тебе докладывать.

— Спасибо… — только и сказал Жаботинский. — А этим гаврикам передай… Да ладно, ничего не надо. Они сами себя наказали. Но я бы знаешь что сделал на их месте? Свернул парус. А потом развернул.

— Нафига? — удивился Петя.

— Не знаю, — отрезал Жаботинский.

И полез в шкаф за успокоительным.

* * *

Через полтора