Лёд и Пламя - мортифактор Страница 9

Он смотрел на меня с ненавистью и яростью. С обречённостью и страхом. Но всё же нашел в себе силы и решительно поднял палочку.

— Я молю тебя. Не трогай мою жену, Гарри. Она в положении, и я клянусь, что не ведала и не причастна к этому порочному замыслу.

С задумчивым уклоном головы я вглядывался в свою палочку.

— Хорошо. Она всё ещё та самая Луна Лавгуд — немного странная и слегка смешная. Я не трону её. Мне жаль, Лорд Лонгботтом.

Невилл и авроры дрогнули, и даже я сам был удивлён своим словам. Мой голос изменился: в нём не было яростного безумия Тома, не звучала успокаивающая нота Дамблдора. Нет. Мой голос пронзил пространство ледяной яростью, и мне показалось, что лишь при малейшем усилии он способен превратить Лонгботтома и авроров в ледяные статуи. Но всё это потом. Время поджимает.

— Невилл Френк Лонгботтом. Лорд Лонгботтом. Тебе не суждено обрести посмертие. Путь в Небесный чертог и Золотой Град закрыт для тебя. Я отвергаю твою душу и отправляю тебя в Тартар, отныне и навеки. Твоя душа будет блуждать по Девяти кругам Ада! Heilfaier!

Ещё одна странность, которая меня поразила на работе: я самостоятельно выносил приговор преступникам. Конечно, я осознаю, что лишь некроманты имеют власть отправлять души в те миры, куда им заблагорассудится. Но я не некромант! Эти слова, эти зловещие образы, что я не в силах объяснить, вспыхнули в моей памяти, как долгожданный всплеск давно забытых знаний. Что, подобно потаённому духу, вдруг пробудился во мне… Или? О, чёрт. Я ведь Певерелл по крови. Это… весьма интригующе.

В это время вызванный мною адский огонь замер в нескольких метрах от меня, закручиваясь спиралью к потолку. И вот, я с трудом удерживал свою челюсть на месте. Я не управлял этим огнём; он, ведомый какой-то своей волей, кружился на месте, поднимаясь вверх.

Это был ещё один открытый мною феномен. Как известно, ничем не контролируемый адский огонь стремится уничтожить всё живое, даже воззвавшего к нему колдуна. Но, глядя на эту завитую спираль пламени, я вновь осознал, что маги мало знают о живых заклинаниях. Спустя минуту я уже хотел отменить свой контроль. Но из огня устремилась на пол дуэльного зала сущность, чья сила многократно превышала мою собственную. Я услышал глухой стук — это Невилл выронил палочку, и я не осуждал его за трусость. Мне тоже едва ли удалось бы противостоять этому лицом к лицу.

— Марганна тебя забери— словно со стороны слышался мой хриплый, испуганный голос, полный неверия и удивления. Я вызвал демона?!

Тень медленно плыла к Лонгботому; громадные крылья неподвижны, а голова опущена, как будто эта чудовищная сущность сама скорбит о своем роковом предназначении. Её движения, словно серый призрак, завораживали и притягивали, унося в бездну не смерти, не посмертия, но чего-то более страшного. Ни бытия, ни небытия, а в пропасть вечной муки, пылающей памяти и бессилия, в вечное балансирование на краю общего и медленного распада. Истинного ужаса, непостижимо далеким от слабого человеческого воображения. Когда тень достигла Невилла, чье лицо выражало ужас и страх, в дуэльном зале зашептал тихий, спокойный голос, казавшийся исходящим из самой глубины:

— Идите со мной, столь возвышенные гости, у нас дома приготовлены наилучшие апартаменты. Да, немного удушливо, но вполне сносно для жизни.

Невилл, как заворожённый, встал и мягко пожал руку призрака, а спустя мгновение эта сущность растворилась в воздухе, унося с собой и Невилла. Я остался стоять, словно поражённый молнией. Авроры с настороженностью взирали на мою фигуру. От них исходил страх и недоверие: как мог я, Гарри Поттер, призвать демона или нечто иное с того же потустороннего плана? И хорошо бы только призвал. Одно дело слухи, но когда становится свидетелем происходящего, начинаешь сомневаться: так ли безупречна моя душа, как мне хотелось бы представить.

Дора! С ней может угрожать опасность, а я по сути лишь размышляю о взглядах авроров на свою персону. Не сдерживаясь матерюсь, разрушив защиту от аппарации, перемещаюсь от министерства к нашему уютному коттеджу, оставляя за собой лишь призрак тревоги.

* * *

Первое, что привлекает мой тревожный взор, — это разрушенные защитные чары, за исключением антиаппарационых. Завявшие цветы перед домом, увы, предвещают беду…

— Дора! — врываюсь в дом, снеся дверь, но замираю от ужаса.

Внутри царил неописуемый хаос: множество картин безжалостно разбросаны по полу, многие холсты зияли неожиданными порезами, а мебель лежала изорванной, как жертва безжалостной битвы. Телевизор, словно пленный, был вплавлен в стену. И самое страшное: гнетущая тишина, которая была мне ответом.

Осторожно ступаю, медленно вытаскивая палочку, поднимаюсь в нашу спальню и вижу, что дверь выбита в комнату, а на полу видняются следы крови. Вхожу в спальню, и палочка выскальзывает из моих ослабевших рук.

Все стены и потолок были в брызгами крови, но хуже было с кроватью. Столько крови я видел только на местах преступления. На кровати лежала женщина, которую я не узнал сперва; ужас охватил меня, когда взор мой упал на многочисленные гематомы, порезы и садины, изобилующие на её теле. Я сам не ведал, как опустился на колени, трясущейся рукой ощупывая такое родное, но искаженное лицо.

Внезапно, открыв глаза, девушка подняла на меня затуманенный болью взгляд, говорящий о том, что за мгновение до этого каждый её вздох был исполнен сильными страданиями. Её взгляд словно пронзал тьму вокруг меня, вызывая в душе бурю эмоций. В этом хаосе, полном тихого ужаса, свет её глаз тускнел и я ощутил, как надежда слабеет в моем сердце.

— Холодно, Гарри, дура, идиотка, доверилась… прости меня…

— Дора, всё будет хорошо, тебе помогут в Мунго, — слова застряли в горле, когда мисс Блэк, полная жалости и гнева, склоняет голову на плечо, в её глазах блестят слёзы.

— Глупенький сохатик… не обманывай ни меня, ни себя… я мертвец… собери мои воспоминания… и отомсти… сделай это для меня…

Не говоря ни слова в ответ, призываю палочку; создаю флакончик из щепок, собирая её воспоминания, закрываю флакон и прячу в карман мантии. Дора сглатывает, с трудом выдавливая слова.

— И не ищи встречи со мной… пока не отомстишь. Больно, родной… отпусти меня… больно… люблю тебя, сохатик…

Дальше её голос затихает, и, лишь сжав мою руку, она с натяжкой кивает. Я дрожу, поднимая палочку, боясь произнести заклинание. В её глазах