Там, где изба на курьих ножках... - Ария Блэт Страница 18

Они за стол уселись. Ведьма все еще что-то обиженно бухтела — видите ли “ужасно у нее было”, а сами чуть ли каждый день в ее “ужасной” избушке проводили. Как-то даже стало обидно за свою верную избушку на курьих ножках.

— Ну, Ягдочку, не обижайся, — взволнованным голоском попыталась успокоить ее навка.

— Я вовсе и не обижаюсь, — ответила ведьма, да только всем ясно было, что это чистейшая ложь.

— Ой, какой чаек вкусный… — Ратибор сделал большой глоток, — Уж ежели ты такую вкуснотищу смогла сделать, то не все потеряно!

— Его человечишка сделал, — сквозь зубы ответила Ягда.

Мирослава прыснула. Волкодак не удержался и стал давиться смехом, а Добран всеми силами старался спрятать улыбку.

— Черти вы, — надулась ведьма.

— Ягд, ну не кипятись. Мы же не со зла, — миролюбиво улыбнулся сирин.

Мирослава по обыкновению чашку взяла и к губам Добрана поднесла.

— Спасибо, — поблагодарил он и сделал глоток.

Поскольку вместо рук у него крылья были, то чай из кружки было пить крайне не удобно. Да и необходимости в человечьих напитках, да блюдах для сирина не было — он пил за компанию, да пару раз из интереса диковинку пробовал. А так сирины больше существа духовные нежели физические, да благодаря магии существуют, так что до пищи им обычно нет дела.

— Вот я не понимаю, как ты без рук уживаешься, — Ратибор на крылья друга посмотрел.

— А я не понимаю, как вы без крыльев живете, — парировал сирин.

— Тоже верно, — согласился волкодак.

Они сидели, чай попивали, да байки старые друг-другу рассказывали — кто, что от людишек случайно в лес забредших услышал, кто от Мары, а кто и вовсе выдумал. И все было прекрасно, пока в сирин в один миг не напрягся.

— Не знаю, стоит ли портить хороший день… — вдруг резко стал серьезным Добран.

Он тяжело вздохнул.

— Мара просила…

— Опять?! — чуть ли завыл Ратибор, вспоминая, как сирин свой возраст раскрыл.

— Извини, — сирин глаза в пол опустил, — Так вот… Мара просила…

— Слушай, а может ты сразу все, что “Мара просила” расскажешь? — немного раздраженно спросила Ягда.

— Это последнее. В общем, Мара просила…

— Еще чайку? — невинно предложила навка, поднося чашку к устам Добрана.

— Вы снова издеваетесь? — он обиженно засопел.

— Так это ты никак закончить не можешь! Все “Мара просила”, да “Мара просила”… Еще и обижаешься… — возмутился волкодак.

Сирин глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Мара просила… — вновь было начал Добран.

— Мы уже поняли, что “Мара просила”, давай дальше! — поторопила его Ягда.

— Мара просила… — сердито повторил он.

— Чайку? — Мирослава все еще держала его чашку.

Ягда с Ратибором переглянулись и заржали похлеще коней.

— Так и знал, что издеваетесь, — сирин хотел возмутиться, но губы раздвигались в предательской улыбки, — Мара просила не говорить вам, пока не подрастете.

Смех резко стих.

— О чем? — ведьма напряглась.

— Видишь ли… Магия иной становиться… Мара это давно замечать начала, я лишь недавно.

— Что это значит?

— Когда я был птенцом, она была яркой, пестрой… Сейчас она словно выцветает, становиться блеклой, серой, чуть ли непрозрачной, — сирин глаза закрыл, будто что-то себе представлял.

— Хочешь сказать, что магия исчезает? — с дрожью в голосе вымолвила навка.

— Не знаю… Не думаю, что исчезает… Скорее именно иной становится, — задумчиво проговорил Добран.

— Постой, выходит из-за это нечисти почти не осталось? — припомнил волкодак недавний разговор.

— Возможно… — покачал головой сирн.

Ратибор внезапно напрягся, стал к воздуху принюхиваться.

— Ягд, твой человечишка сюда идет.

— Вот же черт подзаборный… И что ему не спиться?

— Видать нам пора, — навка первая поднялась, — А через какую дверь выходить?

В ее избушке было две двери, ведущих наружу — одна из комнаты с печкой, где они сейчас чаек попивали, а вторая из комнаты с травами, зельями, да снадобьями. Это было довольно удобно — ежели людишки к ней захаживали, то они через вторую дверь входили и видели помещение вполне в духе ведьминском. В ней все было травами, грибами, костями увешано, а стол от склянок разных ломился. Эту комнатушку, она для «работы» использовала, а как человечишка появился, там ему и ночлежку устроила. Вторая же комната более уютной была, да и вполне за людскую сойти могла — печь, кровать с периной, стол с самоваром и окошко с восхитительным видом на лес.

Ягда к ведьминым взглядом лес осмотрела. Скелетообразный и впрямь по тропинке к избушке возвращался.

— Через людскую, — в их кругу «людская» дверь — это та, через которую люди войти могли, а другую, по той же причине, «ведьминой» называли.

— Бывай, — Ратибор и Мирослава первые вышли.

— Добран, — окликнула его ведьма.

Он на нее вопросительно посмотрел.

— Я хочу сегодня один ритуал с человечишкой провести. Подстрахуешь?

— Конечно, — улыбнулся сирин и выпорхнул из избы.

* * *

Человечишка застыл на пороге, заметив ведьму, сидевшую за столом. Ягда сидела, остывший чай попивала и на скелетообразного внимательно взирала. Он решил сделать вид, будто ничего необычного не произошло и с невозмутимым видом прошел в избушку.

— Милок скелетообразный, подсоби, — протянула старушка.

Он на нее глаза поднял.

— У меня где-то молоточек был… Ты часом не видел? Никак найти не могу… Должно быть глаза уже не те… — грустно вздохнула Ягда, которая даже не пыталась его искать.

— Я только кувалду видел, — сдержанно ответил раб.

— О, вот она мне и нужна! — восторженно воскликнула Ягда, — Принесешь?

Он тяжело вздохнул, да к печи подошел, откуда тяжелую кувалду стащил. Она где-то вполовину ведьмы была, но человечишка как-то ее одной рукой удержать умудрился. А Ягда задумчиво затылок чесала, пытаясь припомнить когда же она ее туда запихнула. И главное: как?

— Чаек будешь? — дружелюбно спросила ведьма, так ничего про кувалду и не вспомнив.

— Нет, спасибо, — сухо ответил скелетообразный.

Тогда Ягда залпом все допила, да с табурета вскочила. Пришло время воплотить давний план.

— Ступай за мной, милок скелетообразный, — она бодрой походкой направилась к двери и обернувшись рабу кинула, — И кувалду с собой прихвати…

Человечишка тяжело вздохнул и пошел за ведьмой. Ягда неторопливо шла по тропинке, да ещё раз все в голове прокручивая. Ей хотелось